я их любила!
Ни одни новые неоновые и суперсовременные гирлянды не заменят мне вот эти неказистые на первый взгляд, но такие милые сердцу фонари.
— Мама, мама, Рыфик опять фипит на меня…
Детский голосок отвлек от раздумий.
Сидя на полу возле дивана на пушистом белом круглом ковре, Платон тянул руки с персидскому рыжему коту и строил рожицы, в ответ на это Рыжик лапой пытался защищаться.
— Платоша, не надо к нему приставать, видишь он не в духе…
Кот нам достался с характером, родословной и огромным количеством шерсти, которая во время линьки клоками валялась по всему дому.
Каждое утро он вальяжной походкой обходил свои владения, словно проверяя, ничего ли в его отсутствие не произошло, и, убедившись в том, что все на своих местах, заходил на кухню, запрыгивал на барный стул и молча ждал, когда его накормят.
Он очень не любил чрезмерного проявления внимания и любви в свою сторону, но Платон пока не понимал этого.
Я подошла к сыну, взяла его на руки и вернулась к окну.
Вес, конечно, уже у Платоши ощущался, ведь сыну было почти три года, ведь он родился немного раньше срока, но пока еще гинеколог не запрещал мне его носить на руках, хотя и не рекомендовал этого делать, ведь я уже была на четвертом месяце второй беременности…
И в этот раз мы ждали девочку…
— Смотри, — показала ему в сторону фонаря, — красиво?
— Класиво! — сказал с придыханием Платон и прижался ко мне.
Так мы и застыли на мгновение, наблюдая за снежинками, пока звонкий голосок не заставил вздрогнуть:
— Мама, а папа скоро велнется? Я соскучился… Он меня увидит?
В груди защемило, и слезы навернулись на глаза.
Боже, как же я хотела, чтобы Дима мог разглядеть каждую черточку милого личика, каждую складочку на теле любимого ребенка…
Но жизнь распорядилась иначе, и я не могла себе позволить быть слабой.
Я верила только в хорошее и не позволяла никому из нас впадать в уныние, ведь кто-то должен был сохранять позитивный настрой.
— Не знаю, — ответила честно.
Мы с Димой старались говорить Платону правду, насколько это было возможно, ведь, понимали, что скрывать ее от сына нельзя.
Он быстро взрослел и многое уже понимал.
Конечно, Дима видел сына, в принципе, просто не так четко и ясно, как обычные люди, но коррекция очками в его случае не помогала…
— Фалко… Я люблу его, пусть плиезжает сколее… Я его здууу..
— Я знаю, знаю, милый, — прижав его к себе, поцеловала сына в макушку. — И я его жду. А пока папы нет, я тебя пощекочу.
Повернувшись к Платону, подняла его руку и провела пальцами от подмышки вниз.
Сын рассмеялся, а в это время ворота открылись, и машина въехала во двор.
Автомобиль остановился возле входа в дом, из нее вышел Дима и направился к двери, а Виктор уехал.
Помощник Диме на постоянной основе нужен был только первый год, когда он практически ничего не видел, часто лежал в больницах, я сидела с ребенком, а родители Димы, как всегда были в разъездах, связанных с бизнесом.
А сейчас он вызывал его лишь для сопровождения в поездках, и, как водителя, чтобы он отвозил Диму на работу.
Он шел так же, как обычно ходил в полумраке, с палочкой и очень медленно, ком встал в горле, и я, натянув улыбку на лицо, настроилась принять любой результат.
Он зашел в дом, я выбежала из зала, Дима резко развернулся, и я все поняла…
Он видел! Он нас видел! Не знаю, насколько четко, но точно лучше, чем обычно. Даже взгляд его стал более ясным.
— Дима, Димочка, ты видишь?
— Да, вижу, намного лучше, без мутности и размытости, — он бросился нас обнимать, а я не смогла сдержать слез счастья.
— А, почему тогда ты с костылем шел?
Немного отстранившись от него, задала я внезапно возникший вопрос.
— Боялся оступиться. В темноте мне тяжело еще ходить, не привык.
Я улыбнулась, и по щеке предательски скатилась слеза.
— Ну, ну, хватит тебе слезы лить… Радоваться надо! Я вижу вас. Тебя и Платошу, — он провел пальцам по моему лицу, а затем по щеке сына.
— Господи, — произнес он со слезами на глазах. — Как долго я ждал этого момента! Я, наконец, увидел какого цвета глаза у Платона… Они голубые, как у тебя, и волосы тоже твои — рыжие, — добавил он, погладив нашего малыша по голове.
— Да, — прошептала я, — рыжие, я же тебе говорила. И ты отвечал, что знаешь…
— Да, знал в большей степени от тебя. Ориентировался на то, что ты говорила, — ответил Дима и улыбнулся.
Платон прижался к лицу папы, мы все обнялись, и по щеке мужа покатилась скупая мужская слеза.
Я вытерла ее пальцем и прошептала.
— Дима, теперь у нас все будет хорошо?
— Вот теперь, Женя, у нас точно все будет хорошо, я тебе обещаю. Мое зрение, конечно, еще далеко от идеального, и мне предстоит еще много реабилитаций, но даже то, что я могу вас видеть — это уже чудо. А вскоре в нашей семье случится еще одно радостное событие, — он погладил меня по животу, забрал к себе Платона и добавил: — Это ли не счастье?
Я кивнула и поняла, что он прав, но для полного счастья не хватало только сестры и бабули, и на днях Виктор должен был привезти их к нам в гости. Но не двоих, а троих, ведь Аля решила познакомить нас со своим парнем…
Да, сестренка неожиданно стала взрослой.
Она пошла по моим стопам и три года назад поступила в Педагогический университет.
И почти сразу же нашла себе подработку. В свободное от учебы время она работала бариста в одном из самых популярных кафе в центре города, где и повстречала Макара, парня, от которого на днях получила предложение, и теперь должна была привезти его к нам для знакомства…
Поцелуй мужа вывел из задумчивости, я с нежностью ответила ему, и в этот момент в зале раздался бой курантов, и мы, взявшись за руки, вошли в зал абсолютно счастливые, ведь знали, что загаданные желания сбудутся!
Обязательно сбудутся!
Ведь они уже начали исполняться с первыми минутами Нового года!
