— Ну да, клянусь малыми богами, — ответил Баст. — Я собирался напиться. А что тут еще делать-то?
Баст достал кружку из-под стойки и заглянул в нее.
— Я рассчитывал на бузину, а мне досталась какая-то дыня…
Он задумчиво поболтал кружку.
— И что-то пряное.
Он отхлебнул еще и задумчиво сощурился.
— Корица? — спросил он, окинув взглядом ряды бутылок. — А что, бузины у нас совсем не осталось?
— Где-то должна была быть, — ответил трактирщик, не потрудившись взглянуть на бутылки. — Погоди минутку, Баст. Послушай меня. Нам нужно поговорить о том, что ты сделал вчера вечером.
Баст застыл.
— А что я сделал, Реши?
— Остановил ту тварь из Маэля, — сказал Коут.
— А-а! — Баст вздохнул с облегчением и небрежно махнул рукой. — Я ее просто задержал, Реши. Только и всего.
Коут покачал головой.
— Ты понял, что это не просто безумец. Ты пытался нас предупредить. И если бы не твое проворство…
Баст нахмурился.
— Да какое там проворство, Реши? Шепа-то она прикончила!
Он посмотрел на свежевыскобленные доски у стойки.
— А Шеп мне нравился.
— Все остальные будут думать, что нас спас ученик кузнеца, — сказал Коут. — И, пожалуй, оно так к лучшему. Но я знаю, как было дело. Если бы не ты, тварь перебила бы тут всех.
— Ой, Реши, ну, это неправда, — сказал Баст. — Ты бы ее прикончил, как цыпленка. Я просто успел первым.
Трактирщик только рукой махнул.
— Я всю ночь лежал и думал, — сказал он. — Думал о том, что можно сделать, чтобы тут стало поспокойнее. Ты когда-нибудь слышал «Охоту Белых Всадников»?
Баст усмехнулся.
— Реши, эта песня была нашей прежде, чем стала вашей!
Он набрал в грудь воздуху и пропел нежным тенором:
Одежда грозных всадников, как кони их, бела,
И светлый лук у каждого привешен у седла,
Мечи блестят в руках у них, из серебра клинки,
Зеленые и красные на головах венки.
(Стихи в переводе Вадима Ингвалла Барановского)
Трактирщик кивнул.
— Те самые строки, о которых я и думал. Сумеешь управиться с этим, пока я тут все приготовлю?
Баст с энтузиазмом закивал и буквально рванулся прочь, но замер в дверях кухни.
— А вы без меня не начнете? — с тревогой осведомился он.
— Мы начнем сразу, как только наш гость позавтракает и будет готов, — ответил Коут, и, увидев, как изменилось лицо его ученика, немного смягчился. — В общем и целом, думаю, пара часов у тебя в запасе есть.
Баст посмотрел в дверной проем, потом снова обернулся.
Трактирщик чуть заметно усмехнулся.
— И я позову тебя прежде, чем мы начнем.
Он помахал рукой.
— Ступай, ступай!
* * *
Человек, называвший себя Коутом, взялся за обычные утренние дела. Он двигался как заведенный, точно телега, катящаяся по наезженной колее.
Сначала хлеб. Он на глазок отсыпал муку, сахар, соль, не трудясь отмерять. Плеснул закваски из горшка, стоящего в кладовке, замесил тесто и оставил его подходить. Выгреб золу из кухонной печи и разжег огонь.
Потом перешел в общий зал и разложил дрова в черном каменном камине, вытянувшемся вдоль северной стены, выгребя предварительно золу. Накачал воды, помыл руки, вытащил из погреба кусок баранины. Наколол свежей растопки, натаскал дров, осадил поднимающееся тесто, подвинул квашню поближе к разогревшейся печке.
И вдруг оказалось, что делать больше нечего. Все было готово. Все было чисто и расставлено по местам. Рыжеволосый человек стоял за стойкой, и его взгляд, устремленный куда-то вдаль, медленно возвращался обратно, фокусируясь на том, что было здесь и сейчас, на обстановке в трактире.
Взгляд человека упал на меч, что висел на стене над бутылками. Меч был не особенно красив, не украшен насечками и узорами и вообще не бросался в глаза. Можно сказать, что он выглядел угрожающе. Как высокий обрыв. Серый клинок без изъянов, холодный на ощупь. И острый, как осколок стекла. На черном дереве доски, где он висел, было вырезано одно-единственное слово: «Глупость».
Трактирщик услышал тяжелые шаги на деревянном крыльце. Загремел засов, снаружи гаркнули: «Эгей!» — и забарабанили в дверь.
— Минуточку! — отозвался Коут. Он торопливо подбежал к двери и повернул массивный ключ в блестящем латунном замке.
На крыльце стоял Грейм. Он уже занес тяжелую руку, чтобы постучать еще раз. Когда он увидел трактирщика, его обветренное лицо расплылось в улыбке.
— А Баст что, удрал нынче утром? — спросил он.
Коут снисходительно усмехнулся.
— Славный парнишка, — сказал Грейм, — только безалаберный малость. А я уж было подумал, что ты на сегодня закрыл лавочку.
Он кашлянул и опустил глаза.
— Я бы и не удивился…
Коут сунул ключ в карман.
— Да нет, открыто, все как обычно. Чем могу служить?
Грейм перешагнул порог и кивнул на улицу, где стояла тележка с тремя кадками. Кадки были новехонькие, из бледного, свежеоструганного дерева, с блестящими металлическими ободьями.
— Нынче ночью я понял, что мне не уснуть, вот и собрал последнюю кадку из тех, что ты заказывал. А еще я слышал, что Бентоны собираются нынче подвезти первые зимние яблоки.
— Спасибо, что подсказал.
— Яблочки славные, крепенькие, всю зиму пролежат!
Грейм подошел к кадке и гордо постучал по стенке.
— Чем еще перебить голод, как не зимним яблочком?
Он лукаво взглянул на трактирщика и еще раз постучал по кадке.
— Перебить, а? Как ты думаешь?
Коут негромко охнул и потер лицо.
Грейм хихикнул себе под нос и провел рукой по блестящим металлическим обручам.
— Никогда еще не делал обручи латунные, а надо же, так хорошо вышло! Ты мне скажи, если они вдруг рассядутся. Я поправлю.
— Я рад, что это не причинило особых хлопот, — сказал трактирщик. — А то в погребе-то сыро. Боюсь, как бы железо не проржавело через пару лет.
Грейм кивнул.
— Ну да, умно придумано, — сказал он. — Просто мало кто удосуживается загадывать так далеко вперед.
Он потер руки.
— Ты мне не подсобишь? Не хотелось бы уронить кадку и испортить тебе полы.
Они взялись за кадки. Две из них отправились в погреб, третью утащили за стойку в кухню и водрузили в кладовке.
