не как Юнна — набегами да летом.
Могилка уже почти осела за год — можно оформлять и памятник ставить. Креста не поставишь — не крещеный.
Аня достала из холщовой сумки мешочек с просом и насыпала в Лёнино изголовье православным крестом с перекладинкой.
«Пусть птички Божьи его помянут». — Аня смахнула слезу.
Начал накрапывать еще холодный июньский дождик.
Аня присела на корточки и узловатыми руками стала разламывать комки земли на могиле.
«Надо же, всю глину вывернули, цветы не приживутся».
Она достала из другого холщового мешочка горстку семян бархатцев и, держа ее в левой руке, правой проделала в земле мелкие бороздки.
«Взойдут, наверное. Июнь уже».
Аня посеяла семена и слегка присыпала бороздки землей.
— Пресвятая Богородица, Царица Небесная, спаси душу некрещеного Леонида! — Она повторила это трижды, трижды перекрестилась и простодушно добавила: — А то не встретиться нам в Царствии Божьем… из-за дуры этой, которая даже окрестить его не смогла!
И заплакала, с трудом вспоминала слова молитвы.
— Анька, что ревешь-то? — У могилки стоял старый кладбищенский сторож — одноногий дядя Ваня.
— Плачу оттого, что святой человек не попал в Царствие Небесное. — Аня встала с колен и утерла глаза кончиками платка.
— Знаю я вас, баб! Не об этом плачешь. — Дядя Ваня добродушно прищурился. — Об этом вам, святошам, плакать нельзя!
— Эх, если бы жизнь по-другому сложилась… — Аня вздохнула. — Но на все воля Божья. Я же помню, как он меня называл Аней-шуршалкой. Святой человек был, чистая душа! Помню, каждый раз со мной здоровался, когда я на заутреню шла. И все с улыбкой, и взгляд светлый.
Аня собрала мешочки и, худая и прямая, как палка, побрела с кладбища.
3. Ольга
— Бесхозяйственная ты! — Ольга мыла уличный стол возле дома Юнны и ругалась. — Первым делом надо было стекла протереть после зимы. В доме сразу бы светлее стало.
— Да, окна — как глаза у дома, — поддакивала Юнна. Она радовалась, что Ольга пришла помогать.
Дочь Ольги, тринадцатилетняя Ленка, вешала гамак между двух старых берез.
— Помидорчики, огурчики, сейчас все нарежем и в холодильник поставим. — Юнна заболела каким-то странным для нее энтузиазмом.
— Главное, что водочка есть. — Ольга отхлебнула из горла, и глаза ее заблестели. — С беленькой веселее, правда?
Юнна в этом не была уверена. Она поглядывала на лицо соседки, красневшее сеточками вен, что выдавало ее тайное пристрастие, которое для всех соседей уже давно не было тайным.
— Мы и с мужем твоим иногда прикладывались. Выпивоха он у тебя был, но веселый. Всегда встретит с шуткой-прибауткой, не то что ты!
— Да! — радостно поддакнула Юнна, видя, что гамак подвешен и стол полностью оттерт от грязи.
Ольга снова приложилась к бутылке, и ее лицо окончательно покраснело.
— Помидоры с огурцами не режь — до завтрашнего дня отводенятся, невкусные будут. — Ольга деловито рылась в пакетах. — А шашлык-то ты как будешь делать? Кто мангал разожжет?
— Я разожгу. Печку же вспомнила, как…
— Нет, милая, это тебе не печка. Тут мужские руки нужны. Уголь специальный, жидкость для розжига. Дай-ка я мясо себе возьму, найду, кто пожарит, да принесу.
Юнна с легким сердцем согласилась.
Заморосил еще холодный июньский дождь. Ленка в гамаке заворчала и с головой завернулась в покрывало.
— Иди-ка холодильник помой, — деловито распорядилась Ольга. — А то совсем грязью заросла. Бывало, муж твой приедет раньше тебя и сразу мне записочку отсылает по электронной почте: приходи, мол, Олька, помогать убираться. А я и бегу! Знаю, что у него всегда беленькая под подушкой припрятана.
— Откуда ты знаешь, что под подушкой? — Юнна похолодела.
— Да уж знаю! А вторая — за валенками на печке. Неси ее сюда!
Хозяйка вошла в дом. На круглой пузатой печке под самым потолком действительно сушились валенки. Юнна вытащила один, потом второй. В каждом лежало по бутылке водки.
Юнна знала пароль от электронной почты мужа, и ее неудержимо потянуло прочесть его переписку. Дрожащими руками она включила ноутбук, открыла окно Яндекса, ввела первые пять цифр пароля… и выключила питание.
«Не хочу знать!»
Ольга подметала дорожки веерными граблями.
— Оль, ты знаешь, наверное, уже все убрали! — нервно крикнула Юнна.
— Ну, так я возьму мясо? — Ольга, не дожидаясь ответа, принялась упаковывать сырой шашлык.
Початая бутылка водки показала сухое дно.
— Ленка, Ленка, пойдем! — крикнула Ольга и, не оглядываясь, двинулась к калитке.
Ленка не шевельнулась. Дождь усилился.
— Спит, наверное, — буркнула соседка и вышла на улицу.
Юнна потрясла девочку за плечо — никакой реакции. Тогда она сняла с низенького парника кусок пленки и накрыла им весь гамак.
В доме ее ждал ноутбук.
4. Ленка
Ленка не спала, она лежала под холодным покрывалом и плакала. Плакала от тоски по дяде Лёне.
Она всегда ходила по улицам, когда ее мать напивалась, вот как сейчас. Зачем эта тетка дала ей напиться? Дядя Лёня никогда не наливал ей так много!
Но мама все равно напивалась, и тогда Ленка шла на улицу. А однажды моросил вот такой же противный, мелкий дождь и она так же спряталась под покрывалом в чужом гамаке. А дядя Лёня ее нашел и позвал в дом. А эта тетка не зовет, словно не понимает, что Ленке сейчас домой нельзя. Только за плечи трясет.
Зашуршала пленка, и весь гамак обволокло белой мутной пеленой. А может, это у нее, у Ленки, пелена от слез?
— Не нужно, — прошептала Ленка и увидела растерянное лицо Юнны.
— Пойдем в дом, — так же тихо проговорила хозяйка.
— Не хочу! — взбрыкнула девочка. — Я лучше замерзну. Насовсем. Понимаете? Почему я так поздно родилась? Если бы мне было сорок, я бы женилась на дяде Лёне!
Ленке вдруг стало жарко, и на лбу выступили капли пота.
«Вот еще новость! Она бы женилась на моем муже!» — подумала Юнна.
— Пойдем, ты простудилась. — Хозяйка улыбнулась и приложила руку к Ленкиному лбу.
Девочка с видимой неохотой высвободилась из-под пленки. Её зелёная челка прилипла ко лбу.
«Зелёная, как этот огурец!» — со смехом думала Юнна, нарезая трехэтажные бутерброды с зеленью, помидорами, огурцами и копченой колбасой.
В расход пошла вторая бутылка водки, и теперь Ленка сидела, натертая ею и укутанная шерстяным пледом по самые уши.
— Знаете, дядя Лёня всегда говорил, что мой цвет — зелёный! — Ленка словно читала Юннины мысли.
«Да он пошутил!» — Юнна улыбнулась.
— Он очень весёлый был. Это он сделал мне зелёную челку, — развивала мысль девочка, запихивая в рот трехэтажный бутерброд. — Зелёнкой.
— Тебе очень идет, — сдержанно похвалила Юнна.
— Меня
