мог. Он передал бокал бармену с выбритыми висками и посмотрел в светло-карие глаза девушки.
— Хорошая песня? — опередил его Артур, склонившись над ней.
Она без интереса улыбнулась одной стороной не накрашенных пухлых губ и пожала плечами. Была в ней какая-то неприсущая большинству девушек уверенность, граничащая с безразличием к вниманию двух парней сразу. Двух красивых парней. При всей неприязни к Артуру Рейн догадывался, что породистые черты лица и длинные тёмные волосы позволяли ему пользоваться вниманием женского пола в любой удобной ситуации. Они были даже чем-то похожи, если бы не фонарь Рейна, ставший ежеминутным напоминанием о глупом проигрыше.
На выступающей ключице девушки поблёскивала золотая цепочка с именем «Эйса». Необычное. Что ещё необычнее — ей не тринадцать лет, чтобы носить что-то подобное.
— Как тебя зовут? — спросил Рейн.
Он был готов спорить, что это имя сестры или подруги детства — кого угодно, но не её, и удивился, когда вместо ответа она указала на украшение.
— Ты глухонемая? — снова спросил он, теперь используя мыслесвязь. Эта разновидность магии контроля сознания для большинства была под запретом, но не для глухонемых. И не для хранителей, которые стояли на страже порядка в городе. Как говорил приятель Рейна из Клетки: «В обоих случаях привилегия ущербных».
Эйса убрала волосы за ухо и коснулась его указательным пальцем. Серьга с крупным бриллиантом качнулась, ярко блеснув. По её жесту Рейн понял, что она потеряла слух. На шее за ухом он разглядел след сходившего синяка.
Бармен поставил перед ним заказанный стаут.
— Пиво взял и пошёл на своё место, — заговорил с Рейном Артур, рассмеявшись, будто хорошей шутке, а повеселевшим взглядом разглядывая девушку. Она кивнула ему и откинулась назад, поставив локоток на спинку барного стула. Кажется, между ними тоже завязался разговор, который Рейн не слышал. — Два раза я не повторяю.
Рейн стиснул зубы. Он мог законно использовать мыслесвязь с Эйсой, но не с Артуром, а ещё он не был Ратмановым, чтобы откупиться от обвинений в использовании магии контроля сознания. К тому же ему никто и никогда не указывал его место. По трём этим причинам он пропустил всё мимо ушей.
— Этот хрен уже сказал, что его семья неприлично богата? — спросил её Рейн, чувствуя, как напрягается каждая мышца. В груди метался гнев от предчувствия ещё одного поражения, но молча отступить он уже не мог.
Она повернулась к нему, изогнув шею и наклонив голову.
— Нет.
Рейн окинул быстрым взглядом лица вокруг.
— А, что это его заведение и по щелчку пальцев меня отсюда выставят в два счёта? Скорее всего, это сейчас и произойдёт.
— Почему ты так уверен в этом?
Он придвинулся к ней ближе. Загорелая кожа пахла цитрусом и сандалом.
— Потому что, как только я скажу, тебе нужно будет пригнуться.
Её зрачки расширились, а прежде неощутимое дыхание коснулось его щеки.
Артур махнул рукой своим парням, и Рейн сказал:
— Пригнись.
Как только Эйса прижалась к барной стойке, он разбил Ратманову нос.
Она поднялась, откинув волосы с лица. На её лице отражался ни больше ни меньше полный восторг.
— Видимо, теперь ты уходишь?
— Идёшь? — Рейн протянул ей ладонь.
Не думая, она сжала её в ответ, и он переместил их из кабака Русского квартала в другую часть Чертога Ночи.
Теперь у него была возможность хорошенько её разглядеть: высокая с маленькой грудью, длинными, стройными ногами и крепкими от регулярных занятий мышцами. Переводя дух, она закинула сумку через плечо, а на её приятном лице всё ещё играла широкая улыбка.
— Давно ты приехала в Чертог Ночи? — спросил он.
— Как ты догадался?
— Загар.
— О, это просто. Что-то ещё?
— Кое-что. Для начала, с такими бриллиантами в ушах деньгами тебя не удивить, — он провёл пальцами по краю её уха и опустил руку, легко коснувшись костяшками шеи, в том месте, где разглядел синяк, но решил о нём не упоминать. Кто знает, как она его получила?
— Ты это на глаз определил?
— Не знаю, кто это на глаз не определит. Они сверкают так, что ослепнуть можно.
Эйса с улыбкой вскинула бровями, вроде говоря: что ещё?
— Потом, каким хорошим ни был бы мой подкат или Артура, тебе это не очень-то интересно, поэтому я был готов отступить, хлопнув дверью, пока не понял ещё кое-что. Ты наркоманка.
Эйса заливисто выставила его посмешищем на всю улицу.
Рейн огляделся. Вокруг было тихо. Наверное, уже за полночь.
— Не буквально, — продолжал он. — Ты ищешь кайф, который можно получить, только выйдя за рамки привычного, а не тот, что пускают по вене.
Её смех превратился во впечатлённую улыбку.
— Ты проницательный. И взгляд у тебя внимательный. Мне нравится.
А ему нравились её полные губы и то, как она плавно двигалась.
— Какой у тебя голос? — спросила Эйса, пока они всё ещё стояли посреди ночи на пустынной улице.
Низкий, прокуренный и слегка рычащий.
— Не знаю. Говорят, по утрам он звучит так, будто у меня лихорадка.
Она улыбнулась, готовая рассмеяться, и обхватила себя руками. На ней было короткое чёрное платье на тонких лямках. На плечах показались мурашки. Рейн притянул её к себе одной рукой и поцеловал. Она ответила, найдя его язык, и прижалась всем телом.
— Ого.
— Ну, не смотреть же, как ты замерзаешь.
— Другой бы предложил свою куртку.
— Может, тебя ещё и капучино угостить?
Под тонкой тканью платья его пальцы чувствовали изгиб её спины и крепкие округлые бёдра. Белья на ней не было. Поцелуй заходил всё дальше, и его точно стоило продолжать в другом месте.
— Слушай, я потратился, когда мы уносили ноги. Ко мне придётся идти пешком.
— Тогда ко мне.
Он жадно втянул носом её запах. Голова пошла кругом. И вот они уже лежат на кровати, он целует её в шею, на его губах бьётся её частый пульс, а гладкие атласные простыни под ней скользят в такт его толчкам. Не издавая ни звука, она вздрагивает, и в каком-то смысле это эротичнее, чем самый сладкий стон, который он когда-либо слышал.
Её сознание открывается ему всё сильнее, строя прочную связь. Теперь он чувствует всё, что чувствует она. Такого с ним ещё не было. Возбуждение нарастает с двойной силой. Её оргазм в одном сладком мгновении и через секунду не только её тело будет принадлежать ему, но и всё, что она почувствует. Его кулак сжимает простынь. Перед глазами всё плывёт, а в голове лишь одно слово: «Бей». И в цепких лапах её контроля сознания он бьёт. Замахивается, но успевает вовремя порвать с
