пригубил свой чай.
— Кстати, знаешь, в чём разница между кофе с коньяком во Франции и в Австрии?
— Понятия не имею.
— В Австрии общепринятой считается пропорция в одну жидкую унцию коньяка со специями и сахаром на четыре унции кофе.
— А во Франции?
— Малюсенькая чашечка крепкого кофе и бокал коньяка, которым его запивают.
— Потрясающе, — кофе Джерард не переносил и в чём-то даже понимал лягушатников. Бокал хорошего коньяка способен перебить вкус какой угодно гадости. — Предполагаю, что тебе по душе австрийский кофе.
— Не-а! Ирландский, с восьмилетним «Финниганом» и жидкими сливками!
— Предпочитаю не портить вкус хорошего виски. Так что там с Поттером?
Рейчел задумчиво изучала содержимое своей второй чашки.
— Некоторые почему-то добавляют взбитые сливки. Но, поскольку кофе по-ирландски пьют не через коктейльную трубочку, избежать сливочных усов почти невозможно. А то, что у этих самых некоторых обычные сливки свёртываются на дне чашки, так это потому, что руки у них не оттуда, откуда нужно. Э-эх… Так вот, как вижу ситуацию я. Не Дом Преддек, не британский род во главе с Эндером, а я…
Девушка задумчиво облокотилась о столик, подперев подбородок ладонями.
— Есть мальчик, каким-то невероятным способом сумевший даже не избежать, а защититься от смертельного проклятия. При том, что все известные мне — а значит и Страже Ньюфаундленда — способы защиты от него подразумевают такие некромантические ритуалы, что любой вменяемый чародей предпочтёт сдохнуть, но не воспользоваться ими. Дешевле выйдет. Тем более, что такая смерть мгновенна и безболезненна. Не говоря уже о том, что годовалый ребёнок их просто не проведёт. Н-да…
— А как тогда объяснить произошедшее?
— Единственный кажущийся мне реальным вариант — ошибка самого Риддла. Он к этому времени уже окончательно поехал крышей, но по-прежнему оставался единственным экспериментирующим некромантом в Европе. Не знаю, зачем ему приспичило создать себе живой хоркрукс… Собственно, до него вообще никто не пытался создать их больше одного, то есть даже хоть какой-то теории не было…
Девушка поморщилась.
— По сути дела, потому-то лорд Глойн сначала и помогал Тому Риддлу. Уникальная возможность изучить множественные хоркруксы. Оптимальные методы их создания, тонкости балансировки, побочные эффекты…
— Поясни мне одну вещь… Риддл убивал людей, приносил их в жертву для своих кровавых ритуалов и опытов на младенцах — а британские Преддеки просто конспектировали его действия? Искали побочные эффекты?!
— Это очень… тонкий момент. Понимаешь, сассанахи всё равно убивали бы друг друга. Все люди регулярно принимаются убивать себе подобных, а внутренние дела Магической Британии не касаются Дома. Война способствовала бизнесу, а Porth-Ia было нейтральной территорией.
— Тогда мне непонятно, почему вы — почему Глойн Преддек вдруг выступил против Риддла?
— Риддл пересёк черту. Есть определённые вещи, которые делать нельзя. Никому и никогда, вне зависимости от оправданий. В тот день, когда Риддл впервые пришёл к Преддекам, он был с этим вполне согласен. Но побочный эффект многократного раскола души… Он сводит с ума. Превращает даже не в зверя, но в безумного одержимого. А Глойн дал слово. Но об этом, — девушка вдруг спохватилась, — лучше поговорить с Эндером. Меня тогда здесь и близко не было. Так вот, возвращаясь к Поттеру…
Полицейский участок Литтл-Уиннинга располагался в добротном старом здании с полуторавековой историей — если быть точнее, сто пятьдесят лет ему должно было исполниться через год. Двухэтажный дом с цоколем, в котором располагались три камеры, некогда тёмные и мрачные, ныне же вполне светлые и даже в чём-то уютные. По крайней мере, так заявлял известный городской пьяница мистер Коллинз, проведший в них как бы не больше времени, чем все остальные задержанные вместе взятые.
Хотя, возможно, он просто предпочитал стены и нависающий над головой кирпичный потолок полицейского участка скалке в тяжёлой руке миссис Коллинз — женщине статной, широкоплечей и оттого зачастую чрезмерно решительной.
Обычно в разгар рабочего дня — которым, вопреки мнению того же мистера Коллинза пятница всё же являлась — в здании, помимо занимавшегося составлением отчётов инспектора, присутствовало всего пара констеблей и сержант. А также, естественно, секретарь миссис Флэнаган, чистокровная англичанка, по возрасту и внешнему виду удивительно похожая на свою ирландскую однофамилицу-актрису. Однако именно сегодня инспектор Уиллис вместе с миссис Флэнаган, подобно легендарным рыцарям Круглого Стола покинули родной город, чтобы добыть сокровища из логова монстра (среди полицейских Литтл-Уиннинга сей ежегодный подвиг сэра Уиллиса именовался «Битва за Бюджет Восточного Управления при Гилфорде»), а дежурного констебля Гастингса опять подкосила мигрень. Подменявшая его специальный констебль Ратфорт, смешливая и милая девушка, работала только до обеда, так что в настоящий момент любое неожиданное нарушение покоя горожан могли встретить разве что занявший компьютер в кабинете инспектора на втором этаже и погрязший в бумажной работе сержант Оуэнс, а также зорко охранявший телефон миссис Флэнаган констебль Тидбол.
Именно он и столкнулся с двумя ничем особо не запоминающимися посетителями, что около двух часов пополудни тридцать первого июля девяносто второго года зашли в полицейский участок города Литтл-Уиннинг, что в графстве Суррей.
— Доброе утро, джентльмены! — поприветствовала констебля девушка, вошедшая первой. Сколь ни странно, но неуместность подобного приветствия осталась констеблем Тидболом незамеченной.
— Кто там, Алан? — донеслось со второго этажа.
— Мужчина и женщина. Я их не знаю.
— Узнай, чего им нужно. Путеводители и карты для заблудившихся туристов на полке секретарской стойки.
Алан Тидбол родился в Литтл-Уиннинге, вырос здесь, а когда ему исполнился двадцать один год, будучи здоров душой и телом, имея рост на четыре дюйма выше обязательных пяти футов восьми дюймов, стопроцентное зрение и не совершив ничего уголовно наказуемого, заполнил высланный ему опросный лист для поступления на государственную гражданскую службу и, спустя некоторое время, заполненное собеседованиями и предписанным законами обучением, стал полицейским.
Алан Тидбол был самым обычным констеблем полиции. Как и другие констебли графства Суррей, он получал восемьсот двадцать пять фунтов стерлингов в месяц, и верил, что честно зарабатывал своё жалованье.
Ещё констебль Тидбол был высок, белокур и выглядел очень молодо — главным образом потому, что и в самом деле был ещё очень молод. Он был последним пополнением участка и даже задавая вопросы при рутинной полицейской работе, он частенько попадал, что называется, пальцем в небо. Иногда констебль Тидбол и сам чувствовал себя довольно глупо из-за неумения быстро связать пару слов. Это было бы вполне простительно, если бы юноша все ещё только постигал искусство полицейской беседы. Но констебль Тидбол
