Ознакомительная версия. Доступно 1 страниц из 4
как она держала в них кисть! Из последних сил, но твердо. Быть может, отвлечься? Подмести полы, почитать, выйти во двор на солнце? Взяться за тесто? Пожить эту жизнь еще немного? А может, не сейчас, а может, позже… И тут уж Роза начала дремать, не услышав тревожных мяков Тиши, не почуяв коленями его тяжелый и мягкий прыжок.
И ей снова приснилась Смерть.
Она, пышная, заполняла собой всю комнату. Лица было не разглядеть. Только вился запах жухлых листьев и перезрелых яблок. Только шелестела длинная красная юбка, только слышался голос из глубины веков:
— Роза Горовиц.
— Чур-чур! Пропади!
— Роза. Не читай. Не ходи во двор.
— Пойди прочь, нечистая! — Роза задышала во сне быстро-быстро, отмахнулась. Кот на коленях взволновался и зашипел.
Но Смерть удивила — своей грустью, пониманием в голосе.
— Прости меня, художница, что я теперь рядом с тобой. Пиши картину. Не останавливайся.
Роза вздрогнула и проснулась от шума. Где-то под крышей стучало и грохотало. Она вскочила, сбросила кота. Тут же упала обратно в кресло, подбитая птица — с легкой головой — воздушным шаром. Так резко вскакивать в ее возрасте уже не хорошо.
— Вот же божечки. Вот же… Что там за грохот, Тиша?
Кот глядел на печь, неотрывно. Дергал хвостом.
— Что ты там видишь?
Тиша мявкнул, но не отвел взгляда.
Роза Горовиц потерла переносицу, зажмурилась. Казалось, что именно сейчас она, сухая твердая кость, древесный ствол и воля, выкорчуется ветром смерти, прогнется, сломается. Но нет, еще не сейчас. Моя славная старушка Роза была сильнее своих снов. Она потянулась к кисти и краскам. И тут заметила, что дух яблок никуда не ушел. И так странно в него врывается запах растворителя.
— Но я же закрыла бутылку, — пробормотала Роза. — И проветрила…
Растворитель и яблоки. Дурманящий и тревожный запах. Роза Горовиц поднялась и медленно направилась к окнам — дышать в них, наполняться силой перед новым погружением на глубину. Она должна создать свою лучшую картину именно сегодня, именно сейчас. Тогда, когда смерть чувствуется такой близкой, что даже спокойно делается. Потому что не нужно принимать больше решений — решение одно: писать картину. Никакой уборки, никаких книг, никакого теста. Пообедать можно старым супом. Пусть что скис. Заглотить его, не думая, и писать-писать до донышка, из последних сил. Свою лучшую, свою последнюю картину.
***
Прошло много часов, стемнело, Роза Горовиц сидела перед холстом и в ее глазах двоились дома далекого города — новый рисунок. Она написала Москву, пустынную улицу с фонарями. Роза знала, как добавить туда жизни: взяла краску — ультрамарин — и наметила точки-черточки вдалеке. Вышли неясно прорисованные люди, но они создавали на холсте движение. Картина вышла замечательная.
Но не лучшая картина Розы Горовиц.
Роза закрыла лицо руками. Теперь темнеет и уже не видно ничего — надо включить свет, как это трудно — пойти к выключателю и сделать усилие. Все усилия Роза растратила на Москву и прохожих. Но она пошла, потянулась. Щелк! Белое сверкнуло в лампочке, искрануло и погасло. Нет электричества.
Роза вздрогнула. Как же теперь рисовать?
— Так-так, где-то тут свечечка была, — забормотала Роза, — Подите ко мне, огарки, давайте, послужите искусству.
Она доковыляла до стола, выдвинула ящик и вынула несколько коротких свечей. Чутка. Но ей хватит. Хватит до смерти.
Роза зажгла огоньки и снова встала у мольберта. Так и стояла, не шевелясь. Застыла, как ее кот застывал недавно. Задумалась. Неужели нет ничего сильного внутри нее? Неужели нет последней песни? Последнего ясного слова? Да есть же где-то! Не будь она Роза Горовиц! Роза дернулась к палитре, в ее движения проникла нежданная затаенная молодость. Это был последний всплеск ее, но она появилась так вовремя. Роза взяла широкую кисть, а тонкую зажала в зубах, чтоб не тянуться за ней далеко. Вот теперь у нее выйдет что надо. В этой тишине и темноте, при свечах Роза занесла руку над картиной и… Услышала звон и плеск. И после — почуяла запах молока. Роза выронила кисти — из руки, изо рта. Подняла взгляд и увидела возле печи мальчика в синих шортах. Он был туманный, почти прозрачный. У ног его лежали осколки, но он не смотрел на них. Его взгляд был направлен прямо на Розу. Прямо на ее побледневшее лицо.
Роза подняла обессиленную руку к груди, чтобы перекреститься, но не смогла и только зажмурилась, замерла, а когда открыла глаза — мальчика уже не было. И осколков не было, и молока. И ничего не было, кроме темноты ночи и белого холста перед ней.
— Господи. Тиша, кис-кис, поди сюда! Тиша! — Роза Горовиц любила строгой любовью свое одиночество, но сейчас ей нужно было доброе присутствие кота.
Тиша подошел и сел рядом.
— Не смотри на печь, Тиша. Нет там никого. Может быть, только Смерть в обличии малыша. Чудная Смерть. То во снах приходит — девой в красной юбке, то является мальчиком. Да поняла я твои намеки. Поняла. Пишу-пишу. Пуще всего другого.
И ничего ей сейчас было не нужно. Даже вчерашнего скисшего супа, хотя внутри было урчливо и голодно — Роза отодвинула пустоту желудка и сосредоточилась на пустоте холста. Сейчас ей нужно подумать, маленькой моей старушке. И она точно сделает что-то всерьез настоящее. Что-то из глубины ее самой. То, что не стыдно назвать последней картиной.
Она нырнула рукой в карман мужниных джинсов, вынула оттуда коричневый мелок пастели. Сжала его в иссушенных твердых пальцах и принялась за работу. Штрих за штрихом — рисовала она танец, платья, обнаженных женщин, чувственные носки пуантов, людей во фраках, чаек над маяком… Листы сыпались ей под ноги. И каждый новый мог стать последним. Удивленный Тиша ходил по упавшей бумаге, размазывая пастельные штрихи лапами. Роза писала в исступлении — слонов, жирафов, пальмы и джунгли… Руки учеников, большие люди, маленькие люди, собаки, кони… Листы падали. Встревоженный кот мягко, ободряюще коснулся ноги — но Роза отпихнула его. Она не могла остановиться. Штрих за штрихом. Темная комната завертелась вокруг нее, голова снова наполнилась легким воздухом, ноги дрогнули, мел скребанул по холсту и оставил длинную зазубренную полосу от нарисованной линии горизонта. Пастель кончилась, Роза иссякла. И упала в кресло. И Смерть явилась ей.
***
Смерть стояла именно там, где была в ее сне сегодня: в глубине комнаты, рядом с умывальником. И она в самом деле была в красной юбке. Но теперь вся ее фигура и лицо виделись так явственно, что Роза в первое мгновение не смогла
Ознакомительная версия. Доступно 1 страниц из 4
