позднее значение которого — «рассказ», повествование вообще.
Однако исследование истории этого термина показывает, что им не зря обозначают именно бытовые сказки. Дело в том, что основное и первоначальное значение слова «хикайат» было «подражание», «имитация», «передразнивание для развлечения», и «хикайаты» противопоставлялись другим видам повествований, ибо в них передавались не волшебные происшествия или события прошлого, а будничные картины настоящего, в которых реалистически отображались поступки, нравы и речи героев.
С точки зрения средневековых профессиональных литераторов бытовой рассказ, бытовая сказка были жанром презренным, предоставленным профессиональным сказочникам, шутам и вообще людям вульгарным. В «высокую» литературу допускались лишь рассказы и сказки, имевшие дополнительное назначение: это были либо апологи, как в «Калиле и Димне», либо собрания поучительных исторических анекдотов, либо повествования этического или мистического характера. Однако популярность бытовой сказки была столь велика, что многие почтенные литераторы составляли своды таких сказок, не раскрывая, правда, своего имени.
К числу таких сказок относятся многие реалистические новеллы «Тысячи и одной ночи», представлены они и в этом сборнике.
Для бытовых сказок характерна обыденная, «низкая» обстановка, грубоватый юмор и подчас сатирическое отношение к действительности. В них может быть и фантастический элемент, однако, как правило, он играет подчиненную роль. Конечно, и среди бытовых сказок имеется много разновидностей, но указанные особенности присущи большинству из них.
На средневековом Востоке, как, впрочем, и на Западе, большой популярностью пользовались книги и рассказы о хитрости и коварстве женщин и об их же глупости. Сказки о хитрой жене, коварной женщине, глупой жене Резы и некоторые другие, опубликованные в этой книге, относятся именно к этой категории. Следует, правда, отметить, что в большинстве этих сказок симпатии читателя вызывают именно хитроумные героини, а не представители сильного пола, обладающие «странной привычкой» отрезать новобрачным носы или попадать в запертые сундуки по велению похоти.
Представлены в сборнике и плутовские сказки, вроде сказки о «сокрушителе львов» или «хамаданском нищем». Надо сказать, что рассказы о жуликоватых нищих, ворах и разбойниках находили благодарных слушателей и читателей задолго до расцвета увлекательного жанра детективно-шпионских повествований.
Сказка о мулле Бахлуле и после царя Ференгистана относится к числу многочисленных рассказов о «мудрых простаках», наиболее известным представителем которых является Ходжа[2] Насреддин, проникший не только в современную литературу, но даже и в кино. По преданию, Бахлул (или Бухлул) — юродивый, живший во времена халифа Харуна ар-Рашида в арабском городе Куфе. Бахлул стал арабским прототипом «мудрых дураков», стал героем различных анекдотов, эротических рассказов и даже дидактических стихов. Переселение его в Исфахан времен шаха Аббаса — прием, никогда не вызывавший затруднений у сказителей, а мотив состязания в вопросах и ответах фигурирует во многих сказках: этим занимались еще Александр Македонский и некий легендарный индийский царь.
Есть в сборнике сказки, в которых герой вяжет бесконечную цепь небылиц, и сказки, представляющие версию знаменитого Шемякина суда, и просто веселые рассказы, вроде похождений «трупа» шахского шута или сказки о трех горбунах — юмор сказок подчас довольно жесток, и смерть не всегда воспринимается в них трагически.
Не будем разбирать сказочные мотивы, представленные в опубликованных переводах и кочующие по сказкам разных народов, — это дело сказковедов. Достаточно сказать, что таких мотивов много и некоторые из них широко известны: спор о том, кто оживил деревянную куклу, подбрасывание трупа невиновному соседу, жестокая принцесса, рубящая головы незадачливым претендентам и приобретшая всемирную славу под именем Турандот (жаль, правда, что здесь не представлен оригинальный вариант, в котором победивший в словесном состязании герой отрубает голову принцессе в отмщение за погубленных ею мужчин), и многие другие. Вероятно, все эти истории о хитроумных женщинах, алчных и глупых судьях-кадиях, мудрых простаках, жестоких надзирателях и одолевающих всё и вся простых людях доставят удовольствие читателю.
Нужно сказать несколько слов и о волшебных сказках, также вошедших в этот сборник. Для многих персидских волшебных сказок характерна довольно постоянная схема: у бездетного падишаха чудесным образом рождается сын, жизнь которого полна приключений и странствий в поисках возлюбленной. В конце концов царевич счастливо утверждается на отцовском троне. Эта более или менее стандартная сцена может заполняться самыми разнообразными событиями, и сказка такого типа часто разрасталась до размеров романа. Главным героем, как правило, выступает младший брат, а состав действующих лиц почти неизменен и характерен для большинства волшебных сказок[3]. Это бродячие дервиши, обладающие чудодейственной силой и спасающие героя из самых безнадежных ситуаций; купцы, ведущие караванную и морскую торговлю с дальними странами и экзотическими островами; злые старухи колдуньи, творящие разные безобразия, но в конце концов побеждаемые; прекрасные царевны, иногда мудрые и многоопытные, несмотря на невинность, иногда совершенно нейтральные и не играющие активной роли в повествовании; добрые или злые везиры и т. п.
Сверхъестественные силы принимают самое деятельное участие в развитии фабулы, и ни одна волшебная сказка не обходится без внушительного набора джиннов, дивов, пери, гулей и других представителей арабско-иранского «пандемониума», который был унаследован исламом из древних народных верований. Не забыты в сказках и говорящие птицы и животные, которые сообщают героям различные тайны, способствующие успеху.
Действие, как правило, происходит в фантастических странах. Часто это Китай (Чин и Мачин), но Китай очень своеобразный и, помимо фантастического элемента, ничем не отличающийся от Ирана; в такой же роли выступает и Каир (Миср). Дворцы, возникающие и исчезающие в мгновение ока, райские сады в пустынях, чудесные и таинственные острова, зловещие руины, заколдованные колодцы и пещеры — таковы обычные места похождений героев волшебных сказок.
Встречаемся мы в них и со знакомыми мотивами — та же принцесса Турандот, превращения людей в животных, чудесные оживления, волшебные дубинки, отгадывание загадок, завистливые братья и т. п.
Все эти составные элементы волшебных сказок, как уже говорилось, довольно постоянны и стандартны, но тем удивительнее бесконечное разнообразие и богатейшая фантазия, свойственные персидским волшебным сказкам, которым, как и бытовым сказкам, присущ также юмор и лукавое отношение к реальной действительности.
* * *
На русский язык персидские сказки стали переводить давно, но лучшие переводы были опубликованы в советское время. В первую очередь следует отметить сборник сказок, собранных и переведенных известным иранистом А. А. Ромаскевичем, который снабдил это издание очень интересной статьей о персидских сказках[4].
В 1956 г. А. З. Розенфельд опубликовала переводы персидских сказок, записанных и изданных иранским собирателем Фазлоллахом Мохтади Собхи[5]. В предисловии к этому сборнику дана краткая характеристика иранских изданий сказок, выпущенных в свет с 1930 по 1946 г. В 1958 г. А. З. Розенфельд издала еще одну книгу
