Сашу за рукав, как на буксире. Саша в ответ не держалась, а шла, подталкиваемая своим пуховиком, еле переставляя ноги. Так она делала, когда была маленькой и не хотела идти в садик.
«Вот вспомнила же детство! Уже год она этот трюк не вытворяла. Ну да ладно, мы не спешим…» — подумала мама, перехватывая рукав Сашиного пуховика поудобнее.
До дома они шли молча.
***
Уже не опасаясь потоков воздуха, округлые тельца двигались по тканям носоглотки. Попутно оставляя на нежных молодых клеточках свой след, который начинал быстро множится и превращать клетки Сашиного тела во вражеские колонии.
Вот уже Пухля расположился на розовых миндалинах, слегка взбив их поверхность своими объемными ложноножками, отчего лимфоидная ткань покраснела, стала более рыхлой и мягкой.
Дудка рядом исследовал в глотке поры, пытаясь отметиться в каждой. Он запускал в них свои ядовитые трубочки, и из пор начинали вылезать молодые неопытные клетки-лейкоциты, но от ядов они тут же погибали и превращались в прозрачную слизь. Вирусы не знали, что эти молодые самоотверженные клеточки собирают и передают в центр информацию про чужаков, чтобы Сашин организм мог справится с ними.
— Как тут все-таки здорово! — сказал Пухля. — Мне так нравится! Он попрыгал на припухлой миндалине, как на батуте, но не рассчитал и провалился в гортань. — А-а-а-а!!!! Дудука! Тут что-то интересное, спускайся ко мне! — Донеслось эхом снизу.
Дудка собрал скопившуюся мокроту и скатился, как на горке в аквапарке в черную дыру гортани.
***
Сашка сидела потная в пуховике и шапке с помпоном на шершавом коврике у входа. Сидела так, чтобы все, кто проходит, спотыкались.
Она пинала папины тапки и злилась на них. Она злилась на папу, что он в командировке. И на маму злилась, что она не замечает, как Саша злится.
Зато Сашу заметил Бантик, он подошел, подергивая поднятым вверх хвостом, и обтерся рыжим мохнатым боком о Сашину коленку. В ответ она его пихнула этой коленкой. Кот принял пинок за ласку, развернулся и обтерся об коленку вторым боком. Саша взяла папин тапок, — Бантик напружинился, он не любил папины тапки, — и быстро махнула оружием перед мордой кота. Тот прижал уши и, подскочив, убежал в комнату.
У Саши саднило горло, стучало в висках, было душно и хотелось молока. А вот раздеваться и мыть руки совсем не хотелось. Она бы еще и поревела в голос по этому поводу, но подавать голос безболезненно она уже не могла.
Мама перестала стучать посудой на кухне, молча подошла к Саше, и молча же начала ее раздевать. Та почти не сопротивлялась. Когда ботинки и пуховик были убраны, мама подтолкнула дочку в сторону ванной комнаты и сказала:
— Иди умывайся, суп остывает.
Сегодня дома было тихо, мама молчала, стараясь не провоцировать Сашу на скандал, а Саша молчала, потому что было больно говорить. Но хулиганства продолжались. Было разломано мыло в ванной на маленькие кусочки, недопитый компот смешан с недоеденным супом, раскручено два рулона туалетной бумаги, вывернут на пол Бантиков туалетный лоток. А сам Бантик был замурован подушками под кроватью с новым дрессировщиком, роль которого на себя взяла Саша.
К вечеру мама за руку вытащила Сашу из укрытия Бантика, посадила на диван и включила мультики:
— Сиди здесь. Кота больше не трогай и не хулигань. Я скоро приду. — Она одела пальто и позвенев ключами, защелкнула замок снаружи.
Саша хотела возмутиться, куда это мама без нее, но отвлеклась на веселого тигренка. Потом хотела пойти еще чему-нибудь научить Бантика, но сил сползать с дивана уже не было, а тут еще и пингвины поют…
***
Саша сидела на крыше мчащегося паровоза, за ней по бесконечно изгибающемуся железнодорожному полотну мчались огромный пузырь с отростками-трубочками и такая же большая пушинка, усыпанная цветными звездочками.
— Стой! Нам нужна твоя клетка! — кричал один, пытаясь отростками дотянуться до девочки. Второй, размахивая наростами, как букетами цветов, с трудом поспевал за первым; аккуратно перепрыгивая через шпалы, он задыхаясь, подвывал:
— Клет-ку-у-у! Да-ва-а-ай!
Саша оглянулась, оценивая обстановку. Над паровозом в облаках пели и танцевали пингвины; жирафы и зебры смеялись и аплодировали им. Внизу под железной дорогой пустовала Сашина гостиная с диваном, телевизором и книжными полками. А у себя в руках Саша увидела клетку. Такую, как у дедушки Кости в большой комнате, в которой он держал попугайчиков. Но у Саши в клетке сидел не попугайчик, а какая-то белая полупрозрачная размазня размером с синичку.
Саша ничему не удивилась, но немножко испугалась. Она крепче вцепилась в клеточку, которую требовали подозрительные шарообразные преследователи.
— Потерпи, Сашенька. Мне нужно еще время, — пропищала размазня.
Саша и этому не удивилась. Тут разговаривают все. И пингвины, и огромные мячи с наростами, и, конечно, мелкая размазня тоже имела право заговорить.
Девочка хотела спросить, кто он, что за шарики за ними мчатся, и чего надо ждать, но не могла произнести ни звука. Она открывала и закрывала рот, словно рыба, лишь вопросительно смотрела, как увеличивается в ее руках клетка и уплотняется тело размазни. В ответ оберегаемый питомец понимающе пискнул:
— Держись, Сашка, еще рано!
Шароиды бежали без устали. Поезд мчался впереди них по кругу на всех парах: Чу-чух-чу-чух, чу-чух-чу-чух, все выше и выше.
У Саши закружилась голова. Ей стало казаться, что сейчас она свалится с этого дурацкого поезда прямо в цепкие ложноножки страшных бегущих за ней мячиков. И тут она заметила, что ей заложило уши, как в самолете. И сидит она уже не на стучащим колесами паровозе, а в вертолете с пропеллером, ритмично разрезающим воздух с уханьем и свистом.
Преследователи, словно воздушные шары раздулись еще больше, набрав воздуха, и взмыли вверх следом за Сашей.
— Сто-о-ой! Клетку!!! Догоню-у-у! — вопили они нестройным хором.
А в руках у Саши было нечто, похожее на плотную манную кашу величиной с раскормленного Бантика. Сашкино спасение зависело только от него, а оно неуверенно попискивало:
— Знаю — не знаю, можно — нет, рано…
С высотой воздух становился все плотнее и холоднее. Окружающий мир терялся в сгущающемся тумане. Через минуту Саша не могла различить не только пестрых шароидов внизу, но даже пальцев рук. А еще через минуту туман стал таким плотным, что было не понятно закрыты или открыты у нее глаза, только слышно, как шум вертолета смешивается с воплями неотстающих преследователей и писком размазанной по клетке манной каши.
Смесь этих звуков вдруг стала напоминать знакомые голоса, и вот уже Саша разбирала отдельные слова. Саша даже смогла определить, что
