комнатах…
Сегодня холодно, даже в комнатах.
Кошка тычется в руки мордою.
А на мне халат и кофта.
И мне очень, ну очень плохо:
Я почти заболела,
Ломит душу и тело,
Хочется согреться,
Умчаться в детство,
Туда, где память,
К маме.
Обещаний ничтожества…
Если ты к ногам моим положен, ласковый.
Лежи.
М. Цветаева
Обещаний ничтожества
Подари другим,
У меня на пороге
Ты — пепел и дым.
Очарованный странник –
На воле, в плену –
Мой невечный избранник.
Из дождинок к дождю
Обращается время
Кругом в круг изменясь.
Не спеши, мой невечный,
Новых вечных искать.
Если ты — обращенный
До креста не спеши.
Если рядом положен,
То еще полежи.
Рыжий котенок лижет лапки…
Рыжий котенок лижет лапки.
Я надеваю на ноги тапки,
Наливаю себе черный кофе.
Я устала, болею, мне плохо.
На экране TV картинки.
Выгибает котенок спинку.
От кофе горько во рту,
Больше жить одна не могу.
Пока трется котенок о ноги,
Собираю себя в дорогу:
Два свитера, брюки, шапка –
Сбегаю от сюда украдкой.
С рыжим котенком стою на перроне,
Белая, вялая макаронина.
Возвращаюсь в свое детство,
Возле мамы, прижавшись, греться.
Двустишие
Злая ирония — тоже смех,
Может быть, искренний самый из всех.
В воздухе рыжем, туманом закутанном…
В воздухе рыжем, туманом закутанном,
Время бежало, стекая минутами.
Время ложилось травой на листву.
Время вдыхало небес белизну.
Небо упало в рассветные лужи –
Все отболело, и ты мне не нужен.
Тени и ночи, бессонницы сумрак…
Тени и ночи, бессонницы сумрак,
И одиночество больше безумья.
Мысли мои о тебе и с тобой.
Где же ты? С кем же ты? Мой и не мой.
Мечутся тени и мысли, и память.
Нужно забыться, отвлечься, заставить
Мысли утихнуть, тени исчезнуть, память умолкнуть
И спрятаться нежность.
Детство незаметно отлетело…
Детство незаметно отлетело
Как душа.
На себя бездетствую глядела,
Не дыша.
Сединой родительской объята
Как пургой,
Я, прижатая своей утратой
И бедой,
На себя бездетствую глядела,
Не дыша.
И куда-то к вечности летела,
Все кружа.
Когда снимают с креста…
Когда снимают с креста,
Уже не больно.
Когда рана едва-едва
Сочит кровью,
Когда губы остыли,
Высохли,
Тогда сердцем застыну
В выси я.
И больше не жалуясь,
Не скорбя,
Я стану памятью
У дождя.
Сколько нас таких, потерянных…
Сколько нас таких, потерянных,
Бродит по миру?!
В отношеньях скольких временных
Мы оброненны?!
Ожиданий нервных скомканных
Сколько спрятано?!
И хорошие мы все
Только мятые.
И в растерянности все так синхронны мы,
Что рыдаем об одном как бездомные.
Случайная встреча
Всем когда-нибудь по вере по какой-нибудь химере
Воздаётся в полной мере.
Вот и эти дождались…
А. Ерошин
Мы жили так, как нам жилось,
И ошибались… Впрочем, Бог прощает.
Вот истины найти не удалось,
А истина так много обещает.
И вот еще — теперь всегда февраль
И вечные колючие метели.
Мне лета, кажется, немного жаль,
Да жаль еще, что чувства побледнели.
И грустно мне все чаще оттого,
Что тот, с кем говорить могла часами,
Вдруг стал холодным призраком всего
С бутылочно-прозрачными глазами.
Ты знаешь, я пойду… Сибирь, зима,
И город ждет борьбы, побед, успехов.
Одна ли я по-прежнему? — Одна.
Зайди когда-нибудь. Отлично, что приехал
Кружится льдинка на лезвии остром…
Кружится льдинка на лезвии остром,
Ждет предответов к недовопросам,
Ждет окончательных слов и решений,
В преодолениях ждет достижений.
Льдинка прекрасна, льдинка всесильна.
Замерло время в кружении длинном.
Льдинка танцует на тонкой опоре,
Льдинка живет с острым лезвием в споре.
Льдинка все тоньше, льдинка растает.
Время безмолвно на льдинку взирает.
Лезвие остро, солнце жестоко.
Льдинка бессильна и так одинока.
Не нужно слов…
Не нужно слов,
Пока есть любовь,
Мы и взглядами договоримся.
И взглядов не нужно,
Пока есть дружба,
Мы, наверное, не простимся.
Кофейной горечью встречи
Я меряю нашу вечность,
Которая завтра пройдет.
Останется море, останется небо…
Останется море, останется небо,
Сто тысяч земель, в которых ты не был.
Останется два миллиона вопросов
до боли души, до тела износа.
Останется мир — безразличный и вечный
Для дерзких мечтаний и бед человечьих,
Пренебрежительный к нашим порывам,
Нашим надеждам, смешным и спесивым.
Останется все неизменным от века,
Как было и будет без человека.
Когда я совсем одна, и сердце устало биться…
Я подумал, что Ад все равно никуда не денется.
Ч. Паланник
Когда я совсем одна, и сердце устало биться,
Когда я не влюблена и не хочу влюбиться,
Когда все закрыты пути и найдены все решенья,
Когда мне проще уйти, чем снова искать утешенья
В пустых и чужих глазах и незнакомой улыбке,
Тогда на десятый такт я вспоминаю ошибки,
Я вспоминаю боль, я вспоминаю обиду.
Я вспоминаю то, что в ритме жизни забыто.
И в тишине мостов или колес шуршании,
Я подбираю слов новое сочетание.
А на последней строке, в чувств бесконечной метелице,
Я говорю себе: «Ад никуда не денется».
И плакать не могу…
И плакать не могу
Даже от боли,
Оттого и смеюсь
С тобою,
Оттого прижимаюсь
Крепче.
Мое горе тебе на плечи.
Мне, знаешь ли, нравятся Воланды…
Мне, знаешь ли, нравятся Воланды,
Хромые, зеленоглазые,
Всегда слегка неуместные,
С прислугой ловкой и злой.
Мне, знаешь, близки Пилаты,
Верящие и любящие,
Что остаются верными,
Хотя посылают на казнь.
А ты?.. Ты ведь даже не мытарь.
Ты даже, увы, не Иуда.
Дай бог, если дядька из Киева.
О чем нам с тобой говорить?
Вверх по лестнице, ведущей вниз
Странно, когда называют
