Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
них не было ни одного. Мы поднимались, и лифтер высаживал людей на промежуточных остановках. Наконец я остался один. Это было нормально, так как я жил на последнем этаже. Ненормально было то, что я оказался на площадке с цифрой 10 на табличке, когда лифтер выпроводил меня из лифта. В моем доме лифт шел до 9 этажа, потом нужно было пройти по лестнице два пролета. Лестницы не было. Совсем. Только две двери, а в моем доме их должно быть три.
Я немного удивился. Но резко потянул на себя ручку правой двери.
И вот тут-то я обалдел окончательно. Я оказался на вертолетной площадке, а, точнее, в каком-то аэропорту с несколькими вертолетными площадками, который находился на крыше высотки. Сквозь огромные стеклянные окна я видел, как вдалеке горит огромный мегаполис. Да что там горит, он пылает синим пламенем! Полнеба закрывал черный дым, многоэтажки горели с первого этажа по последний, ориентировочно тридцатый этаж. Пылающих высоток хватило бы на несколько региональных столиц. Город я не узнавал, но это был точно не мой родной Урал. У нас просто не было таких небоскребов и разнообразия форм — от круглых свечек до длинных узких плавников.
К нашему зданию со стороны города летели десятки вертолетов, разных модификаций и размеров, но я не узнавал их марку и производителя. Вертолеты как вертолеты.
В аэропорту началась суета среди персонала. Сотрудники были в серой форме, с какой — то эмблемой на рукавах, я не запомнил. На площадки приземлялись вертолеты, из них выбегали заплаканные люди в испачканной сажей одежде. Их принимали работники аэропорта и отводили в зал ожидания, где стоял я. Некоторых в обгорелой одежде выносили из вертолетов на самодельных носилках, сделанных из подручного материала. Раненых уносили за угол, к какому — то другому выходу, который мне было не видно. Зал ожидания постепенно заполнялся людьми, стояла какофония звуков, галдели спасенные. Кто — то рыдал, кто — то причитал, и с разных сторон слышались фразы: «Москва сгорела», «Кремля больше нет!», «На Садовом вместо домов сплошной пепел»… Тем временем «вертушки», высадив людей, снова поднимались в воздух и улетали в сторону горящего города.
— ДА ЧТО ТУТ ПРОИСХОДИТ? МНЕ НУЖНЫ ОТВЕТЫ! — кажется, меня прорвало. Все те странности, что на меня обрушились, нашли свой выход. Я буквально заорал от осознания, что тут творится что-то неладное, необъяснимое. И после моего крика наступила тишина, люди замерли и попятились. Очень быстро они распределились вдоль стен на расстоянии не менее десятка метров от меня, и вид у них был заторможенный, даже какой — то парализованный. А потом они начали засыпать. Было странно смотреть, как они медленно сползают на пол с закрытыми глазами. Через несколько минут стоять на ногах остался я один.
В полной тишине я услышал шаги и оглянулся. Ко мне шел работник аэропорта, но не в серой форме, а в белой. Крепкий парень, похожий на охранника, не выражающее ничего лицо, аккуратная прическа, спокойный взгляд серых глаз. Дойдя до меня, он остановился в пяти метрах и просто, как будто мы знакомы тысячу лет, сказал:
— Пойдем. Тебе тут не место. Не мешай людям работать. Тебе все объяснят.
Он развернулся и пошел к двери, из которой я вышел получасом ранее. Я успокоился и пошел за ним. Это первый человек, пообещавший объяснить необъяснимое. Мы вышли из одной двери и подошли к другой.
— Сейчас пройдем через несколько, скажем так, локаций. Ни с кем не говори, ничего не трогай. Просто иди за мной. И, пожалуйста, сохраняй спокойствие, чтобы ты не увидел, — он сделал приглашающий жест и открыл левую дверь.
Мы оказались в школьном классе. За партами сидели ребятишки лет семи — восьми, у доски стояла учительница с указкой и показывала схематическое изображение каких-то звезд, планет и комет, нарисованных мелом на доске. Все как в обычной школе. Необычна была только одежда ребятишек. Это был просто карнавал, одеты дети были кто во что горазд. Одни в легкие туники, другие в строгую школьную форму, третьи в обычные джинсы и свитера, но каких — то ярких, кричащих расцветок. Особо бросались в глаза девочка в средневековом платье и мальчик, одетый, как и я, в теплый пуховик и меховую шапку.
— Они нас не видят, пойдем, — шепнул мой сопровождающий.
Другая дверь была там, где и должна была быть, справа от доски. Он показал на нее, и мы пошли к ней между партами.
Но когда я двинулся вслед за ним, девочка со смешными косичками, в серой вязаной кофте и таких же штанах, обернулась. Я вздрогнул, а по коже побежали мурашки. У нее не было глаз, вместо них были черные провалы, в тьме которых клубились светящиеся точки. И что самое страшное — она меня видела! Я от неожиданности остановился, а она встала из-за парты и показала на меня пальцем. Я начал пятиться к двери. Она что-то говорила и показывала на меня. Все это было беззвучно: рот открывается, а слов не слышно. Весь класс обернулся на меня, но у остальных детей глаза были вполне себе обычные и, судя по тому, что они смотрели все в разные стороны, вряд ли они меня видели. Дети повставали с мест и начали беззвучно переговариваться. Несколько мальчиков пошли в мою сторону, видимо, «посмотреть поближе». Но судя по тому, что смотрели мимо меня, они ничего не видели.
— Как тебя зовут? — спросил я у девочки, не зная, что делать, чтобы остановить переполох в классе.
— Кира! — девочка не сводила с меня глаз. Я зажмурился от раздавшегося в ушах громового голоса девочки. Такое ощущение, что мне закричали прямо в ухо. Мой провожатый подошел ко мне и начал буквально тащить к выходу. В нашу сторону двинулась учительница и, судя по тому, как на нее поглядывал мой спутник, она была опасна для нас.
— Кира, скажи, что ничего не видела, что пошутила. До свиданья! — обратился я к ней и поспешил к выходу.
Едва дверь закрылась, и мы оказались в длинном узком коридоре, мой спутник обернулся ко мне:
— Мы могли умереть! Я — не охрана, я просто наблюдатель. Ты совсем не понимаешь на какой риск идешь?
— Я не понимаю ничего. Совсем. Она обернулась и увидела меня, — я пытался оправдаться, хотя и не знал, в чем виноват.
— Пойдем, и давай без фокусов! — мой спутник был встревожен, невозмутимость сползла с его лица. Теперь его лицо выражало массу эмоций, но, в основном, раздражение. — Сейчас будет склад.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
