Согласуясь с их жалким существованием, архитектура римлян лишилась всякой стройности и красоты. Казалось, что вместе с властью люди того времени утратили всякий ум и всякое искусство. И в таком невежестве они пребывали весьма долго…
Эта жестокая и беспощадная буря войны и опустошения разразилась не только над Италией, но и над Грецией, где некогда жили изобретатели и совершеннейшие мастера всяких искусств, и там она породила такую манеру живописи, скульптуры и архитектуры, которая сверх всякой меры плоха и не имеет малейшей ценности».
Так в XVI в. (т. е. через тысячу лет после крушения Западной Римской империи) писал великий Рафаэль, полностью выражая вкусы и эстетические каноны эпохи Возрождения. Он не только оплакивал гибель античной цивилизации, но и отвергал все художественные достижения средневековой Европы и Византии. Ибо вот что он писал дальше: «В наши дни архитектура достигла большего развития и достаточно приблизилась к манере древних».
Таков, значит, был критерий прекрасного у Рафаэля.
Недаром покрывал он в Ватикане собственной живописью живопись своего великого предшественника Пьероделла Франчески, которую считал, очевидно, недостаточно приблизившейся к античному идеалу красоты. Итак, победно утверждая идеал красоты, неведомый средневековью, Рафаэль обращал свои взоры к искусству античного мира, хотя (как мы увидим в дальнейшем) его собственное творчество являло собой по отношению к этому миру уже новую сияющую вершину.
Сугубо отрицательное отношение к искусству, которое мы называем средневековым, пережило Рафаэля более чем на два столетия: его полностью разделяли философы-просветители XVIII в., видевшие в этом искусстве лишь тлетворное порождение ненавистного им феодализма. Ведь писал же крупнейший их представитель Жан Жак Руссо: «Порталы наших готических церквей высятся позором для тех, кто имел терпение их строить». Неудивительно, что многие из этих церквей были тогда же разрушены.
Художественное течение, получившее в европейской культуре название классицизма, провозгласило эстетическим эталоном для всех времен образы и формы античной литературы и искусства. А термин «готический», возникший в Италии в рафаэлевские времена для обозначения всего западноевропейского искусства (в период от образования «варварских королевств» до эпохи Возрождения) сохранял свое первоначальное значение еще на заре прошлого века, выражая все ту же отрицательную оценку этого искусства, как якобы жалкого наследия разрушителей Древнего Рима… варваров-готов.
Мы судим иначе. Пусть крушение античной цивилизации и было великой трагедией. Однако нам ясно, что это крушение явилось следствием не столько варварских нашествий, сколько разложения самой античной рабовладельческой цивилизации, обусловившего торжество варваров. И потому в том, что произошло после их победы, мы ищем прежде всего живительные ростки нового, которому, как мы знаем теперь, вопреки мнению Рафаэля и Руссо, суждено было создать постепенно в искусстве нечто великое и неповторимое.
Как писал уже Гоголь, «самый процесс слияния двух жизней, древнего мира и нового… это старание, с каким европейские дикари кроят по-своему римское просвещение… самый этот хаос, в котором бродят разложенные начала страшного величия нынешней Европы и тысячелетней силы ее, - они все для нас занимательнее и более возбуждают любопытства, нежели неподвижное время всесветной Римской империи под правлением ее бессильных императоров». Гоголь имел в виду Римскую империю в годы ее заката.
Художники и писатели-романтики, восставшие в первой половине XIX в. против закостенелых норм классицизма, выявили вновь значение и красоту величайших памятников искусства средневековой Европы.
Гениальный французский живописец Эжен Делакруа напомнил в своих записках, что прекрасное не может быть ограничено школой, местом или эпохой, что его нельзя искать только в античных произведениях, что в вариациях прекрасного «человеческий гений неисчерпаем, что задолго до того, как появились античные шедевры… человечество восхищалось прекрасными образами, созданными другими людьми и другими цивилизациями». А в статье о Рафаэле, восторгаясь произведениями искусства, созданными «в великую эпоху, справедливо названную Возрождением», он как раз подчеркивал их двойную преемственность, так как «именно в то время строгий вкус античности сочетался с воображением и смелостью готики».
Воображение и смелость! В этих очерках мы постараемся показать, какими новыми качествами средневековое искусство обогатило европейскую художественную культуру.
Давно изжито былое высокомерное отношение к этому искусству. Рожденное в упорном и вдохновенном труде всего народа, оно отвечало сокровенным грезам и чаяниям народной души.
Вспомним слова М. Горького:
«История культуры рассказывает нам, что в средние века ремесленные коллективы каменщиков, плотников, резчиков по дереву, гончаров умели строить здания и делать вещи изумительной красоты, еще не превзойденной художниками-одиночками. Таковы средневековые соборы Европы, таковы вещи, наполняющие музеи Запада и Союза Советов. Рассматривая эти вещи, чувствуешь, что они были сделаны с величайшей любовью к труду. „Маленькие" люди были великими мастерами - вот что говорят нам остатки старины в музеях и великолепные храмы в старинных городах Европы».
* * *
Содержание этой книги - в самом ее заглавии: «Искусство Западной Европы. Средние века. Возрождение в Италии». Западноевропейская культура - создание новых народов, утвердивших свое национальное бытие опять-таки на развалинах античной цивилизации, однако главным образом в ее специфически римском аспекте. Эта культура, возникшая в средние века и достигшая величайшего расцвета в эпоху Возрождения, знаменует огромный вклад в культуру всего человечества. Обширность темы позволила нам в этой книге остановиться на искусстве эпохи Возрождения только в той стране, где оно родилось и обрело наивысшее совершенство, надолго ставшее нормой и недосягаемым образцом для всего европейского художественного творчества.
НАЧАЛО
Победа варваров
24 августа 410 г. вестготский король Алярих вступил в Рим. Победа «варваров», разграбивших Рим, произвела огромное впечатление на правящую верхушку империи, ужас охватил ее представителей. Церковный писатель Иероним так выразил эти чувства:
«Когда погас самый блестящий свет, когда отсечена была глава Римской империи и, скажу вернее, целый мир погиб в одном городе, онемел язык мой и был я глубоко унижен».
Победа «варваров» была не просто победой над римскими легионами. Начиналась новая страница истории. Римские рабы вышли ночью из темных подвалов и с радостью и надеждой открыли ворота вестготам.
«Неудивительно, - писал в те времена марсельский священник Сальвиан, - что бедняки ищут у варваров человечности, потому что они не могут снести у римлян варварской бесчеловечности…»
Вот выразительная формулировка Ф.Энгельса:
«Римское государство превратилось в гигантскую сложную машину исключительно для высасывания соков из подданных… его порядок был хуже злейшего беспорядка, а варваров, от которых оно бралось защищать граждан, последние ожидали как спасителей» [1].
[1 Маркс К. и Энгельс Ф. Собр. соч. Изд. 2-е, т. 21, с. 147.]
Западная Римская империя закончила свое бытие в 476 г. Но еще до этого (в 455 г.) вслед
