Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
проехать тридцать шесть верст в страшный зной – и не устать, при семидесяти четырех годах от роду, – как хотите, а дело не совсем обыкновенное, – отметил господин Животовский в одном из своих очерков. – За все наше путешествие нам не раз приходилось встречать ровесников отца Иоанна, его сверстников по семинарии. Но какие это все дряхлые старики сравнительно с ним; он кажется молодым человеком, если видеть его товарищей по школе».
Особенно умиляло художника, когда после торжественной встречи в каком-нибудь городе сопровождающие под руки вели отца Иоанна к пристани: «Каково должно быть терпение у этого человека! Будучи всегда бодрым, сильным духом настолько, что способен сообщать эту силу очень многим слабым людям, он беспрекословно позволяет вести себя под руки по совершенно ровному месту, как расслабленного старика, только потому, что знает, что отказать кому-нибудь в таком усердии – это значило бы обидеть человека».
Энергия отца Иоанна удвоилась, когда пароход прибыл в Суру. Казалось, батюшка здесь вообще ни минуты не сидел на месте – с утра до ночи куда-то ездил, хлопотал, осматривал постройки, давал распоряжения.
С тех пор, как отец Иоанн стал совершать ежегодные поездки на родину, село Сура, этот медвежий угол Архангельской губернии, превратилось почти в уездный город. На средства отца Иоанна и его почитателей в Суре были выстроены большой каменный храм в честь святого Николая Чудотворца, новая школа, библиотека, на другом конце села раскинулся Иоанно-Богословский женский монастырь. Да и другие города и села по ходу ежегодного водного маршрута отца Иоанна заметно преобразились, словно очнувшись от вековечной дремоты.
От Иоанна Кронштадтского исходила особая энергия пробуждения и обновления – недаром в народе его называли «пасхальным батюшкой».
Пароход «Св. Николай Чудотворец» проплыл мимо отмели, из-за множества облюбовавших ее чаек казавшейся белым островком. Вдруг чайки дружно взлетели – словно сотни белых платков взмахнули в воздухе, приветствуя отца Иоанна в этом безлюдном месте.
Животовский подумал, что, пожалуй, никто в мире – ни один великий художник, музыкант или артист и даже царь – не знал такой всенародной славы и любви, как отец Иоанн Кронштадтский. Не есть ли это вершина человеческого счастья?
Неожиданно отец Иоанн поднялся с места, подошел к Животовскому своей бодрой походкой и встал рядом.
– Вот когда я отдыхаю вполне, только на пароходе и есть возможность провести время в полном спокойствии. Тяжела мне подчас бывает моя популярность, никуда ведь нельзя показаться, нигде нельзя свободно пройти незамеченным… – сказал он, отвечая художнику на невысказанный вопрос.
В пронзительно-серых глазах отца Иоанна было столько затаенной скорби, что Животовский поневоле устыдился пустых мыслей (и что там – тайных мечтаний) о всенародном признании и славе.
Немного помолчав, отец Иоанн стал рассказывать, что настоящее счастье он, пожалуй, испытывал только в детстве, когда мальчиком часть пути шел из Архангельска домой, в Суру, пешком. Могучие сосны представлялись колоннадой огромного храма, небо над головой – куполом, на душе было радостно, и даже немного жутко от близкого присутствия Бога. Идти приходилось босиком, неся в руках сапоги, чтобы не портить дорогую вещь, но он не чувствовал под ногами острых камней и во время молитвы словно парил над землей…
Художник Животовский вспомнил, как во время посещения Архангельской семинарии отец Иоанн быстро прошел в дальний угол семинарского сада и остановился перед высоким деревом.
– Вот мой сверстник, – сказал он сопровождающим. – Здесь было мое любимое место в саду. Под этим деревцем я чаще всего проводил свой досуг и читал книги.
Сергей Васильевич успел сделать карандашный набросок, как отец Иоанн гладит рукой ствол дерева – свидетеля его детских молитв. Этот рисунок получился особенно удачным.
На память о путешествии Иоанн Кронштадтский подарил художнику свой большой фотографический портрет с дарственной надписью: «Любезному, дорогому моему, незабвенному спутнику в Суру и обратно, Сергею Вас. Животовскому, на память. Протоиерей Иоанн Сергиев. 25 июня 1903 год».
Находясь под сильнейшим впечатлением от поездки с отцом Иоанном, С. В. Животовский объединил свои дорожные заметки, фотографии и рисунки и издал книгу «На Север с отцом Иоан ном Кронштадтским». Сергей Васильевич вложил в издание книги весь свой капитал, но по не опытности в коммерческих делах наделал долгов. Узнав об этом, отец Иоанн Кронштадтский помог ему расплатиться по векселям и выкупил часть тиража.
В единственной автобиографии отца Иоанна, напечатанной в журнале «Север» за 1888 год, говорится: «Я сын причетника села Сурского, Пинежского уезда, Архангельской губернии. Дома, на шестом году, отец купил мне букварь, и мать стала преподавать азбуку. Тяжело давалась грамота. На десятом году меня повезли в Архангельское приходское училище…»
Сура – так в XIX веке называлась группа из шестнадцати сел и деревень Архангельской губернии, разбросанных по берегам Пинеги и ее притоку, речке Суре, примерно в пятистах верстах от Белого моря. На протяжении трех веков предки Иоанна Кронштадтского по отцовской линии были в здешних краях священниками, дьяконами, чтецами в церкви.
Отец Иоанна Кронштадтского тоже служил причетником, или, как тогда называли, дьячком в Суре в Никольской церкви, настолько бедной, что в ней даже церковные сосуды были из олова.
19 октября 1829 года, в день, когда Церковь празднует память святого болгарского отшельника Иоанна Рыльского, в семье сельского дьячка Ильи Михайловича Сергиева и его супруги Феодоры Власьевны родился первенец, по святцам названный Иоанном, а по-домашнему – Иваном.
В 1839 году родители определили Ивана своекоштным (то есть на собственном содержании) воспитанником в Архангельское приходское училище, тратя на его учебу последние гроши. К тому времени в семье подрастали две дочери: пятилетняя Аня и только что родившаяся Даша. С мальчиками супругам Сергиевым не везло: Никита и Василий не дожили и до года.
Иван сильно расстраивался, что не может оправдать отцовских надежд и хотя бы выучиться как следует читать.
«Среди сверстников по классу я не находил, да и не искал себе поддержки или помощи; все они были способнее меня, и я был последним учеником. На меня напала тоска, – рассказывает Иоанн Кронштадтский в своей автобиографии. – Вот тут-то и обратился я за помощью к Вседержителю, и во мне произошла перемена. В короткое время я продвинулся вперед настолько, что уже перестал быть последним учеником». С ним произошло такое же чудо, как пять столетий назад с отроком Варфоломеем, ставшим великим святым Преподобным Сергием Радонежским. «И открыл мне Господь разум: я озарился светом Божиим – грамота стала мне ясна», – вспомнит об этом чуде отец Иоанн в день своего семидесятилетия в праздничной проповеди.
В 1851 году Иван Сергиев в числе лучших учеников Архангельской духовной семинарии был направлен за казенный счет на учебу в Санкт-Петербургскую духовную академию. В
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
