одышкой, наконец предстает перед моими глазами. Флуоресцентный розовый и пронзительно оранжевый цвета плотно сидящих на ней дорогой рубахи курта и лосин превращают ее в ходячий триггер для мигрени, от которой меня мог бы спасти масляный массаж головы, будь он действительно расслабляющим.
Слышится мелодия дверного звонка, первая на сегодня. Шейла вздрагивает от неожиданности и настораживается, но в комнату вплывает Суджата, одна из трех наших служанок. Розовое сари на ее сухоньком теле висит мешком, вокруг нее распространяется мускусный аромат.
— Почему ты опоздала? — спрашивает мама.
Суджата качает головой, готовясь к обычным оправданиям.
— Я ничего не могла поделать, мадам Гита. Возле наших хижин теперь столько больших домов! А сколько кранов и грузовиков перегородило дорогу?! Вот мне и пришлось идти очень медленно.
Мама смиренно вздыхает и кивает на ванную, где стоит пластиковое ведро с выстиранным в машине бельем, дожидаясь, пока его вывесят на воздух сушиться. Но Суджата, как истинная хозяйка своего времени, неспешным шагом направляется на кухню. Она твердо знает себе цену в этом сумасшедшем городе: хороших служанок здесь днем с огнем не найти.
— Скажи, Гита, — тетушка решает отвлечь маму от домашней рутины, — ты уже начала присматривать молодых людей?
— Нет, еще не начинала. Да и как я могу начать без вас? Вот только эта дуреха хочет подождать еще годик, прежде чем идти под венец! Можете себе это представить? — Мама цокает языком и хлопает меня по плечу. — То есть нельзя даже начинать искать ей жениха до того, как ей исполнится двадцать семь! Вот что нам с ней делать?!
Что происходит с современными, относительно разумными матерями, когда приходит время выдавать дочерей замуж? Нет, вот правда? Куда деваются их образованность и память о собственной юности?
— Да, я хочу подождать еще годик, — тихо бормочу я.
— Подождать?! — Тетушка Шейла вздрагивает, будто наткнулась на труп прямо посреди гостиной, и так резко разворачивается к маме, что каблуки опасно проседают под ее весом. — Гита, вы сошли с ума?! Неужели вы позволите ей ждать?! Ох уж эти современные девушки! Она что, хочет довести меня до седых волос?! Превратить меня в старуху?!
Ее шелковистые волосы, иссиня-черные благодаря регулярному применению двойной дозы краски «Лореаль», собраны в низкий хвост. На лбу у тетушки появляются маленькие злые морщинки, одним своим видом порицающие неразумность молодости.
— Шейла-диди, поговори с ее отцом! Я уже говорила ему, сколько нужно времени, чтобы найти хорошего юношу, но отцы не представляют, что значит выдать дочь замуж!
Ужас от мысли о том, что ее дочь может превратиться в старую деву, искажает мамин мелодичный голос до хриплого клекота. Тот факт, что другие девушки моего возраста уже сейчас поголовно упаковываются в свадебные наряды, как на конвейере, делает ситуацию еще страшнее.
Папа единственный меня понимает. Вот только пассивно, потому что он: а) особо не лезет в мои дела; б) каждый раз, когда мама заводит разговор о браке, меняет тему и подмигивает мне, что ужасно ее злит.
Исключительно ответственный главный хирург, папа сегодня сбежал в госпиталь еще на рассвете. По-моему, он как-то узнал, что к нам придет Шейла Бу, в отношении которой у него срабатывает сильнейшее, на зависть любому медиуму, шестое чувство. Вот только как долго мы с отцом сможем противостоять альянсу мамы и тетушки Бу, неизвестно. К сожалению, тетушка тоже обладает сверхсилой: страсть к организации браков у нее сопровождается способностью подавлять чужую волю.
— Что это вообще за мода такая: «подождать»! К тому времени, как наша Зоя решит, что она готова к браку, все остальные девушки уже давно будут замужем и даже станут матерями. А все порядочные женихи уже будут разобраны! — Шейла пытается щелкнуть пухлыми пальцами, унизанными кольцами с бриллиантами, но ей так и не удается издать ни звука. — Кого она тогда найдет? Никому не нужных оборванцев?
Какое счастье, что у тетушки Шейлы нет дочерей, только двадцативосьмилетний сын Юви! Недавно она его женила и теперь располагает массой времени, чтобы вмешиваться в дела других людей. То есть помогать им устраивать свои жизни.
— Да не нужны мне оборванцы…
— Ты останешься совсем одна, одинокой и жалкой! И все потому, что «ждала». Какой же мы будем семьей, если останемся в стороне и не поможем тебе в это сложное время? — Всё, тетушка вошла в раж. Руки, будто у дирижера, рассекают воздух, персиковые шторы за ее спиной покачиваются в такт словам, как благодарная публика. — Ожидание! Я даже не знаю, что это такое! Девушка может позволить себе подождать, когда ей двадцать лет, но не двадцать шесть! Вон, посмотрите на вашу соседку, эту Камию Шарму! Она тоже все еще ждет! А ей уже тридцать пять!
У меня скоро истечет срок реализации на рынке невест. И я не приступала к поиску жениха из-за того, что занималась — о ужас! — образованием и карьерой.
То, что мне в мои двадцать шесть только начинают подыскивать партию, означает, что я одной ногой стою на пути к забвению. Теперь меня будут оттеснять всё более молодые и свежие лица. Когда я достигну страшного возраста в три десятка лет, меня и вовсе снимут с полки и уберут в дальний угол под вывеску «уцененные товары». Брачных предложений будет поступать все меньше, и к сорока годам я так и останусь незамужней. Не матерью, не женой, не разведенной, не овдовевшей и не брошенной. Чем-то вроде запасного кусочка мозаики, которому нигде нет места и который закончит свои дни никому не нужным в пыльном углу.
Я не хочу выходить замуж только потому, что это должна сделать каждая женщина, чтобы поставить галочку в списке жизненных целей. Но со дня помолвки Аиши, уже полгода, в глубине души я жалею, что не похожа на кузину и остальных нормальных девушек и не умею правильно поступать в правильное время. Ведь тогда моя семья взирала бы на меня с одобрением, а не со смирением или негодованием, как на дурное семя, которое надо сбыть с рук первому, кто попросит. Мне не хочется выделяться больше, чем я уже выделяюсь. Скоро вы узнаете, что я имею в виду.
Снова раздается рев дверного звонка. Бомбей вообще надо переименовать в Город Громогласных Дверных Звонков, потому что людской поток сквозь наши двери никогда не стихает. Появляется наша вторая служанка, повариха Мала, ужасно гордящаяся своим положением среди остальной прислуги. Она поворачивает к маме тугое, как барабан, тело.
— Что сегодня приготовить, мадам Гита?
— Приготовь на завтрак картофельные сэндвичи и на обед куриный-карри, пожалуйста. Шейла-диди, ты
