на работу в самые ближайшие дни. Природа постепенно сходит с ума, а виновата в этом антропосфера3 — исключительно она одна, уверяю вас.
— Что же мы будем делать?
Ответом служило молчание.
Алиса попыталась дозвониться до своей бабушки, а также до своих родных в городе — всё тщетно; чертовщина какая-то.
— Раз нечем заняться — я могу научить вас сочинять музыку, — предложил Фелиб.
— Правда? Здорово.
— Возможно, вы будете смеяться, но вначале я жужжу ртом и аккомпанирую ладонью по своему колену — после того, как идея родится в голове. После я переношу всё это в нотный редактор4 — примерно, на слух, поскольку у меня нет специального музыкального образования (лишь стандартное высшее). Получается такой своеобразный, специфический тяжёлый металл5. Электронный.
— Почему именно металл?
— От жизни в этой дыре извилины коры головного мозга порождают только такую музыку — с предельно мрачной, гнетущей атмосферой.
— Почему же вы не уедете отсюда?
— В городе автомобильный гул; сотни, тысячи машин мелькают пред очами, и это утомляет. Опять же запах газов выхлопных, не в радость это вовсе. Великое множество снующих в суете своей людей, тогда как мне больше по сердцу размеренная жизнь подальше.
— Понятно… Кстати, о запахе: когда я сюда подъехала, то ощутила стойкий и крайне неприятный запах разложения. То ли пары аммиака, то ли запах тухлых яиц. Что это и откуда?
— Вонь с птицефабрики, — спокойно произнёс Фелиб, — дохлую и/или забитую птицу, их кости, перья, пух перемалывают в кое-что, и это «кое-что» сбрасывают в яму и сжигают. Раньше хотя бы закрывали, делали это за селом, а сейчас уже в открытую, не стесняясь никого и ничего.
— Экологов не вызывали? Комиссию, экспертизу почвы и воздуха — ну, я не знаю.
— Приезжали; толку-то? И депутат недавно был, ругался. Всё куплено, проплачено, и все молчат. Все боятся.
— И вы?
— Теперь и я… После получения третьей группы инвалидности.
— А…
— О сём воздержусь, — отрезал Фелиб, перебивая.
Композитор-любитель показал Алисе, как прописываются простейшие партии ударных инструментов, как и для чего используются VST-плагины6 в переносных рабочих музыкальных станциях7.
— Интересно, — заметила гостья, — сама я слушаю альтернативный рок и инди-рок. Теперь хоть имею представление, как это делается — сейчас многие используют электронные инструменты (даже в рок-музыке). Но одно дело, когда смотришь видеоуроки на YouTube, от первого лица (какого-нибудь харизматичного блогера с миллионами подписчиков), и совсем другое, когда всё это перед тобой, прямо здесь и сейчас, и ты сама можешь сделать пару кликов. Я прямо впечатлена. А слушают хоть?
— Просмотров и прослушиваний не так уж и много, но они есть. Впрочем…
Резко погас свет. Слышно было, как что-то упало — что-то очень тяжёлое и большое.
— Ничего себе ветер! — Ахнула Алиса, выглядывая в окно.
— Похоже, снесло вышку; это надолго.
— Кошмар… Ужас! Куда я попала?
— В ад, — совсем не шутя заявил Фелиб, зажигая восковую свечу, ибо стемнело так, словно наступило затмение.
Теперь приуныла и Алиса. От былого задора и след простыл.
— Давайте играть в слова (а именно в города)! — Предложил Фелиб. — Это всё же лучше, чем просто сидеть в сумерках.
— Давайте. А как?
— Вы называете город, я взамен другой — на ту самую букву, которой заканчивался вами названный город. Идёт?
— Идёт, — вздохнула та.
Когда наскучило и это занятие, Алиса поинтересовалась:
— Готовите вы сами?
— А почему вы спрашиваете?
— Давайте вместе приготовим какой-нибудь салат? Витаминный, из свежих овощей.
— Давайте, — согласился Фелиб, — вот только лук, пардон, нарежьте сами. Договорились?
После они азартно сыграли несколько партий в «морской бой» — честно и не подглядывая в бумажки друг друга.
А за окном творился катаклизм за катаклизмом — холодный, пронизывающий ливень перешёл в мокрый, быстро тающий снегопад, густые хлопья которого не успевали застилать местность плотной белой пеленой. Из-за гололёда автокатастрофа за катастрофой — в особенности на одном из участков дороги, который имел крутой поворот. Когда-то эта просёлочная тропинка являлась хорошо заасфальтированной дорогой, полноценной трассой с твёрдым покрытием, но перепады температур резко континентального климата по весне и трёхтонники проезжающих дальнобойщиков превратили её в череду ям и ухабов. Сколько машин занесло в кювет, сколько водителей были вынуждены остановить свой маршрут для замены колеса, сколько загубленных подвесок и смертей…
Бешеный ураганный ветер сносил крышу за крышей, с лёгкостью валя автобусные остановки набок; появилось даже нечто вроде торнадо, больше характерного для Среднего Запада США — зловеще свисающий хвост, в эпицентре которого — тихо, а вокруг — сплошной бедлам. Но и это не было самым страшным: ветер успешно заглушал чей-то жалобный вой, чьи-то отчаянные крики, чей-то громкий плач, чьё-то безудержное стенание и бесконечные вопли; вопли, которые были давно и неправда; вопли давным-давно почивших людей.
Пудовый град, по сентябрю губящий весь урожай, сейчас, в ноябре целил в окна и прохудившиеся крыши. Пурга, метель, вьюга, буран — невозможно описать словами всё то ненастье, что обрушилось на посёлок позже. Снега намело по первый этаж, и дворники разгребали его лопатами вручную, потому что здесь не было и нет снегоуборочных машин.
— У вас тут всегда так? — Отворачиваясь от окна, спросила Алиса.
— Как — так?
— Вот так.
— Хорошо; идёмте за мною, — многозначительно пригласил Фелиб, взяв синеглазую блондинку за руку, чтобы раздобыть ответ в смежном помещении. К этому моменту электроэнергию ещё не подключили, но мрак немного рассеялся.
— А у вас обширная библиотека! — Воскликнула Алиса, с любопытством рассматривая полки. — Я тоже книголюб, но предпочтение отдаю поэзии.
— С точностью до наоборот; к стихам весьма прохладен, хотя… Пушкина оценить не смог — больше пришёлся по душе Лермонтов: по сравнению с первым его произведения более легки как в чтении, так и в заучивании наизусть. Но это сугубо моё мнение.
— Давно собираете?
— Всю жизнь. Ещё с детства стояли в ряд книги из цикла «Классики и современники»; многие из томов перечитывал неоднократно — как русскую, так и зарубежную литературу.
— Вот эта книга очень стоящая, — сказала Алиса, взяв в руки «Преступление и наказание» Фёдора Михайловича Достоевского.
— Соглашусь.
Немного побродив по комнате (словно в поисках чего-то), Алиса протянула Фелибу одну из пьес Островского — они поняли друг друга с полуслова, и скоротали остаток дня, читая по ролям «Грозу», которая была сейчас как нельзя кстати.
— Вы ведь позвали меня в вашу семейную библиотеку ещё для чего-то? — Глядя в упор, спросила Алиса.
— Да, — ответил Фелиб, — возьмите.
Он протянул женщине книгу под названием «Аномалия № 26» за авторством некоего Л. Г.
— Что это?
— Вся правда
