даже была часть, посвященная именно этим внезапным уходам матери и появлениям обратно. Только он решил записать новый эпизод, как зазвонил телефон. Это случалось очень редко. Он даже дернулся от удивления. Собственного телефона мама ему пока не доверяла, а значит звонок исходил от домашнего телефона, стоявшего в коридоре, подумал он: «Вернее, звук звонка. Но ведь и сам звонок тоже… Да и вообще, почему звонок? Разве телефон трещит, ударяясь об стенки металла, как самый обыкновенный звонок? Лучше бы его назвали… назвали…» — Не сумев придумать ни одного нового названия, ему лишь оставалось пойти ответить на звонок.
— Да, мам, — сказал он, понимая, что кроме нее никто звонить не может.
— Не хотел бы ты вернуться обратно? — аккуратно начал голос в трубке.
— Ты — не мама!.. — с ужасом в голосе заметил Эверт.
— Вернись обратно, — голос начинал выходить из себя.
— Куда?.. Я не хочу!.. — произносимые его ртом звуки стали заикаться. Он начал понимать, чей голос он сейчас слышит.
— Вернись обратно! — голос из трубки больше не сдерживался в выражениях.
Эверт в страхе бросил телефонную трубку в дальний конец коридора, к кухне, но провод заставил ее вернуться обратно. Сидя в углу, перед входной дверью, он лишь старался не слушать звуки, доносящиеся из этой проклятой трубки. Сейчас он казался маленьким ребенком, которого испугала какая-то простая вещь. Сейчас придет взрослый и его успокоит. Сейчас… Нужно только подождать. Совсем чуть-чуть…
Через несколько часов он все-таки услышал шаги на кухне, которая, хоть и была близко, сейчас казалась для Эверта такой далекой. Посидев еще пару минут, он рывком встал и подался в кухню, стараясь не смотреть на лежащий на полу телефон.
Висевшая над маленьким столом тусклая желтоватая лампочка сейчас не горела. Кухню освещал лишь угасающий свет окна. Свет падал на старый деревянный гарнитур, на ржавую раковину и на кусок хлеба, гордо лежащего на столе с потрескавшейся краской. Низкое тело передвигалось от шкафчика к шкафчику, стараясь найти хоть что-то, кроме этого самого хлеба.
— Где вся еда, которую ты купил? — спросила мама.
— Ты же знаешь, — безразлично ответил Эверт, смотря в окно.
Если в детстве его интересовал узор на окнах, то теперь предметом интереса выступало находившееся за этим окном. Он вяло крошил хлеб руками. Перекусив, он отправился в «свое» место — на крышу.
Маленький город с последнего этажа единственной девятиэтажной панельки был как на ладони. Справа, чуть в отдалении стоит его бывшая школа. Посередине и слева в равном расстоянии меж друг другом стоят такие же дома чуть ниже. Многие из них уже пустуют. Уезжая, люди даже не закрывали квартиры, ведь возвращаться они точно не планировали, а пытаться ее продать было бессмысленно. Остальные дома ждет такая же учесть через пару лет. Но одна квартира точно останется жилой.
Фамилия
— Как там пациент из 52-ой? — без особой надежды, скорее по привычке спросил врач, — все еще не вспомнил свою фамилию?
— Нет, Федор Юрьевич, все также. Даже имя свое сказать не может, — ответила санитарка.
Доктор вздохнул и вернулся в кабинет. Это было маленькое помещение, отделанное белой плиткой, которая Федору Юрьевичу не нравилась. Федор Юрьевич создавал вид человека умного, начитанного и даже казался профессионалом своего дела (которым он на самом деле и являлся). В больнице его приход был удивлением не столько для персонала, сколько для самих больных. При прошлом главвраче они свыклись с мыслью о том, что выйти из больницы попросту невозможно — ведь последний через время вернулся к ним уже не в лице персонала (правда, по другим причинам, но какое дело до этого было создателям проклятий этого места). Но Федор Юрьевич изменил всю политику этого заведения — и за прошедшие 5 месяцев отсюда успели выйти 2 пациента. Для многих это стало символом надежды снова попасть в обычный мир. Но для этого нужно было попасть в группу экспериментального лечения Федора Юрьевича.
Сон
— Завтра опять пойдешь в магазин, — твердо сказала мама.
Эверт лишь раздраженно кивнул, доедая кусок хлеба. Завтрашний день он планировал провести в одном из брошенных домов в поисках каких-нибудь ответов на какие-нибудь его вопросы. В этот план никак не вписывался поход в магазин. Попрощавшись с матерью, он ушел к себе в комнату.
Ночью беспорядок в его комнате был не так сильно заметен, да и сама комната казалась чуть больше. Он перенес все бумажки, закрывающие стол, на пианино, и вернулся к нему же с одной лишь целью — попробовать нарисовать животное, которое сегодня ему описывал Шират, но не кошку. В детстве он дал себе обещание рисовать минимум один рисунок в день — придется отдуваться. Он решил, что любое животное неестественных ему размеров является чем-то непонятным и абстрактным. Так почему бы его не нарисовать? Спустя несколько часов он закончил и спокойно пошел спать.
Во сне он оказался в ресторане, отделанном светлыми оттенками. Ресторан был во власти летней ночи — помещение освещалось одним лишь синеватым светом улицы. Кроме работников ресторана, которых отсутствие освещения ничуть не заботило, Эверт заметил еще одного посетителя — он сидел в дальней части зала за одноместным столиком и ничего не ел. Из-за плохого освещения нельзя было точно сказать, как выглядит тот человек. Он казался человеком лет 25, достаточно крупным и погруженным в какую-то работу. Он что-то записывал. Эверт чувствовал, что загадочный человек сидит так уже достаточно долго — еще он почему-то был уверен, что неизвестный не сдвинется с места, пока Эверт не сделает то, что обычно делают в ресторанах. Эта мысль не покидала его голову. Но что обычно делают в ресторанах? В подобных заведениях он был очень давно — еще в детстве. Последний раз, кажется, с отцом — он сразу отбросил это воспоминание. Все-таки отец для него был чем-то вроде кошки. Он сам не знал почему, но каждый раз, когда его голова начинала думать об отце, то все его тело сразу пробирала дрожь.
Эверт все также сидел за пустым столом. Прошло примерно 3 часа, прежде чем он догадался, что нужно сделать. Второй посетитель за это время не сдвинулся с места. Он неуверенно поднял руку, чтобы позвать официанта. Уже через секунду у его стола стояла девушка среднего роста, правда ее лицо было не разглядеть. Вернее, у нее вообще не было этого лица — вместо него там была лишь черная пустота.
Посчитав, что такое бывает во всех заведениях подобного рода, Эверт
