Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
Однако, когда в 1095 г. папа Урбан II в своей проповеди призвал к Первому крестовому походу, его речь была также ответом на насущные духовные запросы и политические задачи. Важнейшими среди них были преодоление схизмы между Римско-католической и Православной церквами и оказание помощи Византийской (Восточной Римской) империи; и установление юрисдикции над теми землями на Востоке, которые сторонники григорианских реформ считали собственностью церкви. Усиление влияние папства на западное общество и установление мира в Европе могло бы перенаправить бурную энергию рыцарства на созидательные и духовные цели. Мы можем предположить, что ответ на призыв папы был обусловлен самыми разными и неоднозначными факторами: новой революционной духовностью эпохи, сформировавшейся в результате стремительного воплощения в жизнь ее идеалов под главенством возрождавшегося Рима; развитием феодализма; появлением большого числа безземельных рыцарей; страшным голодом в Северной Франции и ростом народных мессианских движений.
Теперь попытаемся дать определение крестовому походу. Это возможно по крайней мере для XII и XIII столетий, потому что первые два крестовых похода явили собой пример, которому последовали другие военные экспедиции. Крестовый поход был подлинно священной войной. Это была Реконкиста, которая велась за освобождение Гроба Господня и в защиту христианства, находившегося в опасности. Но это было также паломничество в определенное место с определенными целями, которому был присущ священный и покаянный характер. Как бы это ни выглядело парадоксальным, но война превратилась в орудие мира; с ней пришла братская помощь христианам на Востоке, которая стала возможной также благодаря установлению Мира Божьего в Западной Европе. В этом нашли свое выражение универсализм церкви и политическое единство христианства. Имея интернациональный характер, армия принадлежала к единому христианскому сообществу государств, и ее собирал и организовывал сам папа.
Крестовый поход считали священным подвигом. Его участники были родом избранных, воинами Христа; они получали отпущение грехов, что поддерживало их духовно, и они отличались от обычных людей не только тем, что на них была возложена особая задача, но и тем, что они принесли обет и понесли свой Крест и были наделены особыми правами. Крестоносцы явили собой новый тип воина, а применение оружия, которое вызывало столь много споров и сомнений в среде служителей церкви, получило моральное оправдание. «Теперь вы, бывшие некогда разбойниками, становитесь воинами Христа. Теперь вы имеете законное право сражаться против варваров, вы, кто некогда сражался с братьями и кровными родственниками… те, кто были врагами Господа, теперь становятся его друзьями». Такие слова папы Урбана II приводит Фульхерий Шартрский.
Новое понятие «воин Христов» было принято людьми той эпохи, которые верили в единство христианства, во взаимопроникновение духовного и земного преходящего мира и в неотвратимость Божьего суда. Оно давало рыцарю уважение и почет, которых прежде ему так недоставало. Это нашло отражение в светской литературе. Но нигде это не проявилось столь ярко, как в De laude novae militiae («Похвала новому рыцарству»), написанной святым Бернардом для рыцарей-тамплиеров ранее 1136 г. Известно, что в это время тамплиеры часто подвергались критике со стороны общества, а внутри ордена множились сомнения. Противники ордена утверждали, что война сама по себе не может быть священной, что ею движет ненависть и алчность, поскольку военные действия сопровождались убийствами и грабежами. Первый Великий магистр ордена тамплиеров Гуго де Пейн дал ответ на эту критику в договоре, который подчеркивал оборонительный и мирный характер обязанностей ордена «в войне против врагов мира»: «Я твердо говорю вам, что вы не должны ненавидеть, ибо ненависть не имеет отношения к праведности; вы должны ненавидеть не человека, но зло в нем. И вновь я призываю вас отринуть алчность, это чувство неправедное. Вы должны принимать заслуженное воздаяние за совершенные вами грехи, и это только ваша вина в том, что вы так поступили».
Святой Бернард Клервоский пошел еще дальше. Он развил сравнение между старым и новым рыцарством, нашедшим отражение в светской литературе, главными героями которой стали рыцари-крестоносцы. Представители старого рыцарства не имели ни чести, ни совести, ни каких-либо иных добродетелей. «Если таковые даже и будут первенствовать… то все равно они продолжат следовать по стезе убийц. Бесчестная победа ведет к поражению». Но на земле, где произошло Боговоплощение, появилось новое рыцарство. Новый рыцарь, храмовник, оказался вовлеченным в двойной конфликт – мирской и духовный. И когда он убивал злодея, то он не становился убийцей человека, но убийцей зла. «Идите вперед отважно, воины, без всякого страха, и бесстрашно гоните прочь врагов Христа, и будьте уверены в том, что ни смерть, ни жизнь не смогут вас отлучить от Божией любви… Сколь славны победители, возвращающиеся с войны! Сколь благословенны мученики, гибнущие на войне!» Так проповедовал святой Бернард, подчеркивая, что язычников следует убивать только тогда, когда христианство невозможно защитить иным образом. Но было бы предпочтительней уничтожить неверных, чем дать им возможность угрожать справедливости. «Убивая язычника, христианин увенчивается славой, потому что при этом прославляется Бог».
Тамплиеры и братья других духовно-рыцарских орденов являли собой пример новых рыцарей. Их роль была значительной, потому что в их лице заключался ответ на проблемные вопросы крестовых походов. В действительности возникало сомнение в их конечной успешности, несмотря на великолепно выстроенную теорию и славные идеи. Участники крестовых походов опирались скорее на идеал, чем на реальность, и придерживались папской формы правления, которая становилась все менее приемлемой в середине XIII в., но и помимо этого всему крестоносному движению были присущи внутренние противоречия.
Прежде чем обратиться с призывом отправиться в крестовый поход, папа должен был предвидеть возможный отклик на его призыв. Было нецелесообразным собирать для похода за пределы Европы столь большое трудно управляемое войско и ставить во главе его полководцев, в которых нуждались на родине. Имеется свидетельство, что папа Урбан II планировал Первый крестовый поход всего лишь как небольшую экспедицию. Папа Евгений III противился участию короля Германии Конрада III во Втором крестовом походе. С другой стороны, хотя бы некий энтузиазм был предпочтительнее, чем холодное молчание или безразличие. Из всех правителей Европы в 1274 г. только престарелый, имевший скверную репутацию король Арагона Хайме I ответил на призыв папы Григория X, прозвучавший на Лионском соборе. Но прежде чем армия могла отправиться в поход, необходимо было уладить политические конфликты на Западе, а также избавиться от лишних и бесполезных людей. Требовалось найти источники финансирования похода, организовать транспортные средства, обеспечить координацию действий между армиями и поставить перед ними реальные стратегические задачи. В XII–XIII вв. не единожды предпринимались попытки разрешить эти проблемы.
Крестоносное воинство было инструментом в руках папы, который он использовал по своему усмотрению. Именно он был его организатором, хотя по церковным канонам ни одному священнику не дозволялось брать в руки оружие и становиться во главе войска. Папа не мог возглавить поход, как и его легат, чьей обязанностью было исполнять роль проповедника и арбитра. Для отвоевания Испании и Иерусалима, для защиты христианства и латинских государств на Востоке, для наказания схизматиков и еретиков папам приходилось опираться на поддержку мирских властителей.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
