Грегор невольно тряхнул снова заболевшей головой и закусил изнутри губу. В раскрытое окно дул теплый летний ветер, шевеля занавеси, все пять секретарей старательно и монотонно скрипели перьями, уткнувшись в документы, и было понятно, что завтра же содержание этого бредового разговора станет известно всей Академии. Погодите-ка!
Уставший разум выхватил смутно знакомое имя.
– Дон Раэн? – вскинулся Грегор, пропуская мимо ушей требование насчет кандидата в мэтры. – Уж не тот ли самый, который…
Он вовремя остановился, не желая напоминать при посторонних об аркане, сплетенном Айлин. Особенно при посторонних, чьи глаза и уши принадлежат Райнгартену! Но Роверстан, конечно, его понял.
– Именно, – снова поклонился он и поправил зеленый шелковый платок, который неизменно носил в последнее время с форменной мантией. – Тот самый дон Раэн. Прекрасный специалист по древней истории и знаток редких языков. Если не ошибаюсь, мэтр Витольс – тоже.
– Совершенно верно, милорды, – тоже с непонятно где отточенным изяществом поклонился наглый простолюдин. – Я весьма недурно знаю чинский и вендийский, не считая самых распространенных наречий Султаната. Могу преподавать их желающим в свободное от основных занятий время.
– Чинский и вендийский… – обреченно повторил Грегор. – Великолепно. Крайне нужные нам дисциплины.
– Желаете меня проэкзаменовать? – любезно осведомился сударь Витольс, которого Грегор уже совершенно точно терпеть не мог.
– Благодарю, обойдусь, – сухо ответил он и снова не удержался: – Вы их на кладбищах изучали? Вместе с нежитеведением? О ваших познаниях в истории предоставляю судить магистру Роверстану, но извольте не забивать головы адептам ничем, якобы относящимся к некромантии. Уж лучше учите их чинскому, если найдутся охотники так странно проводить время!
Витольс опять поклонился, на этот раз молча, и Грегора окатило холодное неприятное чувство, что появление этого человека – не просто досадная странность, но и признак грядущих неприятностей. Впрочем, если пройдоха вздумает мутить воду, то мгновенно вылетит из Академии, а заодно можно будет поставить на место Роверстана, который за него поручился. Право, в последнее время в Академии слишком много простолюдинов среди преподавателей!
Между прочим, дед рассказывал Грегору, что в его бытность адептом простолюдинам разрешалось преподавать далеко не все предметы, а лишь те, для которых не находилось наставников-дворян, которым безусловно отдавалось предпочтение. Потому и школа прежних мастеров была непревзойденно сильной! Грегор до сих пор бился с проклятием Фарелла, не слишком продвинувшись в его изучении за почти три месяца. А сейчас разве может кто-то из учеников Денвера сплести проклятие такого уровня? Уходят старые традиции!
– Не смею больше вас задерживать, господа, – так же сдержанно и прохладно сказал он, твердо решив, что теперь уж точно поедет домой.
Велит накрыть обед, впрочем, уже ужин, не в столовой, а в садовой беседке, как это иногда делалось в его детстве – Айлин полезен свежий воздух. И нужно заехать по дороге в ее любимую кондитерскую за теми конфетами, которые обычно привозит Аранвен…
При мысли о Дарре Аранвене настроение испортилось еще сильнее. Пока Роверстан и Витольс покидали приемную, а секретари изображали чрезвычайную занятость и усердие, он отошел к окну и заставил себя вдохнуть неприятно душный воздух, пропитанный навязчивым ароматом каких-то цветов. Аранвен и Эддерли… Эти двое являлись к ним в дом, пользуясь свободой летних вакаций, едва ли не каждый день! Ну хорошо, два-три дня в неделю уж точно. Исключительно потому, что большего не позволяли элементарные приличия. Привозили то цветы и сладости, то книги из домашних библиотек, словно в особняке Бастельеро не хватало редчайших фолиантов, то какие-то безделушки… Ничего предосудительного в этом не было, но прежний покой дома Бастельеро исчез.
Вместе с Эддерли и Аранвеном с визитами зачастили Кэдоган и Галлахер, которым вздумалось брать уроки живописи у лорда Аларика. И ведь король выполнил обещание, выписав им из Фраганы наставника, но этого двум Оуэнам оказалось мало, и они старательно, как на службу, являлись в особняк Бастельеро, чтобы ставить свои рамы с холстами то в саду, то в каком-нибудь зале, то вообще в странных местах наподобие конюшни. Ну что можно рисовать на конюшне?! Лошадей? Так ведь нет!
Грегор видел эту мазню, вместо лошадей – между прочим, чистокровных итлийских кобыл, которых и нарисовать не стыдно! – там красовались какие-то деревянные стены, бочки для воды и зерновые ящики. А лорд Аларик тогда на его удивление пожал плечами и заявил, что это необходимый этап воспитания живописца. Теперь Грегор был точно уверен, что все эти годы отец не скучал. Уж бочек и ящиков, чтобы их рисовать, в поместье наверняка предостаточно.
И вся эта суматоха невероятно раздражала, но Грегор терпел, потому что Айлин при появлении Воронов оживлялась, ее бледность если не проходила, то становилась менее заметной, и ей иногда удавалось целый день провести без обычных приступов тошноты, которыми она постоянно мучилась. Леди Эддерли, которая приезжала раз в неделю для осмотра, уверяла, что ничего страшного нет, просто течение беременности сложное. Она привозила травяные настойки и обязательно напоминала каждый раз, что здоровье женщины и будущего ребенка зависит от настроения, так что Грегор готов был приглашать в дом хоть толпу живописцев, хоть Дарру Аранвена, хоть джунгарский табор с самим Барготом во главе, лишь бы на лице жены почаще мелькала улыбка…
Отойдя от окна, он попрощался с секретарями и покинул Академию, предвкушая скорую встречу с Айлин. Нашествие любителей искусства было вчера, значит, сегодня никто не приедет, и они с Айлин смогут побыть вместе. Он узнает, какую книгу она сейчас читает… Впрочем, пару последних недель, приезжая домой, он видел Айлин не с очередным трудом по некромантии, а с рукоделием, какой-то вышивкой, привезенной Иоландой Донован.
Вид Айлин, сосредоточенно перебирающей цветные нитки или неумело тыкающей иглой в натянутую ткань, был так умилителен и уютен, что Грегор почти радовался шумной девице-иллюзорнице, которая появлялась с какими-то модными журналами, корзинкой шелковых и бархатных лоскутов, которые называла образцами, и неизменными пирожками или печеньем. Всеблагая Мать, как будто в доме Бастельеро хозяйку этого самого дома морят голодом! Но пусть привозит что угодно, главное, что вечерами Айлин сидит с этой самой вышивкой, а не скитается по лесам, не упокаивает кадавров, не палит демонов, не… Не рискует собой – вот что единственно важно! А вышивает, читает или гуляет в саду с этим своим умертвием, которое старательно прикидывается обычной собакой.
Пройдя по двору к конюшне, он велел седлать итлийскую кобылу, на которой ездил в Академию. Айлин леди Эддерли строго запретила верховую езду, а карету его отважная боевичка терпеть не могла, и совместные прогулки пришлось отложить. Хотя Грегор клятвенно пообещал жене, что в будущем году они съездят к теплому морю в Арлезу или Итлию. Говорят, это очень помогает оправиться после родов! Жаль, что беременным нельзя использовать порталы, он бы взял отпуск и отвез Айлин туда прямо сейчас, когда на юге уже не так жарко…
