– Ты всё время лезешь не в своё дело – это чревато. – Мамин голос полон строгости. – Ты пишешь про серьёзных людей, если кто-то из них узнает, кто автор… Ия! Мне страшно даже представить это! Ты могла бы заняться чем-то другим, у тебя столько талантов!
– Мамочка, пожалуйста, не переживай. – Приоткрыв окна, выезжаю с пляжа через лес, в сторону трассы, ветер свежей струёй залетает в салон и, обняв меня за шею, начинает играть волосами. – Псевдоним – залог безопасности. Никто не знает и не узнает, кто я. Главред обожает мои работы, он знает и уважает папу, деньги в журнал текут рекой, моя личная колонка выходит регулярно, прикрывая всё остальное. Всё налажено, мам, не волнуйся, пожалуйста.
Честно говоря, писать – это мой единственный талант. Я не умею работать руками, не владею мастерством переговоров и продаж, полный ноль в математике и IT-сфере, а публичные выступления – вообще ад, на публике я трясусь как лист и впадаю в ступор.
Мама вздыхает, и я знаю, что сейчас она качает головой и поджимает губы, желая сказать ещё что-то, но останавливая себя. Знаю, как прямо, расправив плечи, она сидит за столом. Слышу, как нервно постукивает ложечкой по краю кофейной чашки, и чувствую, что где-то рядом кругами ходит папа, делая вид, что занят делами, а на самом деле пытаясь поймать ноты нашего разговора, чтобы вовремя прервать его, если мы с мамой снова начнём ругаться.
– Дело в том, что ты работаешь не ради денег, – резко говорит она, всё-таки не сдержавшись, – тебе нравится эта работа, нравится копать под людей, нравится смаковать детали и потом кричать об этом на весь белый свет из вашего журнала!
Проехав перекрёсток, соединяющий лесную дорогу и трассу, я выезжаю на асфальт и поворачиваю в сторону города.
– Если ради того, чтобы сотня подонков задумалась о порядочности, нужно прижать хвост одному – то да, мам, я роюсь в грязном белье некоторых людей. Но только некоторых! – я стараюсь говорить спокойно, но не выдерживаю и повышаю голос. – Это главное! Я пишу только о тех, кто этого заслуживает.
– Не нужно прикрываться благородством, – громко говорит она, – ты не вправе решать, кому и как получать по заслугам, и тем более… – её голос вздрагивает, – мы на самом деле очень переживаем за тебя, Ия.
Дорога почти пустая. Крадущаяся темнота опускает небо всё ниже. В сумерках и свете фар деревья с обеих сторон трассы кажутся пугающими темными кляксами, дрожащими под дыханием ветра.
Мне становится не по себе, и я сильнее жму на газ, разгоняя авто до ста километров в час.
– Ты позвонила, чтобы читать нотации? – говорю нервно.
Как она умудряется это делать! Позвонить, высказать своё недовольство, задеть меня за живое, а потом расстроиться так, чтобы ещё я её и успокаивала!
Нет! Сегодня номер не пройдёт!
Я так хотела провести день спокойно. Прочувствовать волшебство редкого выходного! Набраться сил! Зарядиться энергией! А что в итоге? Вся на нервах мчусь по трассе, не чувствуя ни малейшего удовольствия от отдыха!
На спидометре сто пятьдесят.
Мама – единственный человек, способный так быстро вывести меня из равновесия. В этом ей нет равных.
– Ия. Это не нотации. Это опасения. Мне не нравится твоя работа. Не нравилась никогда. И я хочу, чтобы ты сменила свой журнал на что-то более приличное! И что за шум? Это что, ветер? Ты что опять ездишь с открытыми окнами, тебя же продует!
– А почему тебе вообще должна нравиться моя работа?
Ветер мощными потоками врывается в машину с обеих сторон, беспощадно мотая мои волосы в разные стороны.
Сто восемьдесят.
– Ах, вот как?! – взрывается мама. – Ещё скажи, что мне не должно быть дела до собственной дочери! Скажи, что я должна спокойно наблюдать, как ты… Как ты…
В трубке раздаётся шуршание, а затем, бодрый папин голос:
– Милая, привет! Едешь домой?
– Да, пап, привет! Уже подъезжаю к городу с пляжа, – я с облегчением выдыхаю. Наконец-то он вмешался.
– Ясно, давай аккуратно. С мамой созвонитесь завтра, хорошо?
– Хорошо пап! Целую!
– И я тебя.
Улыбнувшись, слышу в трубке гудки и немного сбавляю скорость, всё ещё прижимая телефон плечом к щеке. Папа всегда успокаивает и меня, и маму. Если мы с ней можем упереться и стоять на своём как бараны, то папа – прирождённый дипломат.
Ветер продолжает носиться по салону машины. Нажав кнопку на руле, прикрываю окна и только собираюсь немного отпустить газ, как вдруг на пустой трассе появляется автомобиль – чёрный тонированный джип. Он вылетает из-за поворота так неожиданно, что я вздрагиваю и с первого взгляда понимаю – с этой машиной что-то не так. Джип летит на огромной скорости, по разделительной линии между полосами движения.
Холод прокатывается по спине. Я расправляю плечи, крепче сжав руль. Телефон падает между кресел.
Непроизвольно бросаю взгляд на планшет в сумке на сидении рядом. Первая мысль – главное, чтобы планшет не пострадал в случаи аварии. Господи… О чём я думаю?!
Джип несётся вперёд, не сбавляя скорости.
«Сумасшедший? Пьяный?» – проносится в голове.
Но я опытный водитель и знаю, что делать.
Доля секунды, и я, сбрасывая скорость, жмусь к обочине, уступая дорогу психу.
Однако он не ценит усилий и, кажется, ещё сильнее забирается на мою – встречную – полосу.
Сердце начинает бешено стучать в груди.
Что он творит?
Ещё доля секунды.
Я, еще сильней прижавшись к обочине, до хруста пальцев сжимаю руль и во все глаза смотрю на несущуюся навстречу махину.
Что он делает? Что?!
В сумерках я не вижу водителя, не вижу номеров и марку авто. Вижу только свет фар и огромное, чёрное пятно.
Больно дышать. Больно думать.
Ещё доля секунды. Время словно застывает.
Он совсем близко, и я уже не успею съехать в кювет. Не успею вывернуть на пустую встречку.
Хочу закрыть глаза, но не могу и как заколдованная смотрю вперёд.
Миг… В свете фар я вижу лицо мужчины, сидящего за рулём. Его глаза, несмотря на сумерки, скрыты бейсболкой и темными очками. Подбородок заносчиво задран вверх, а губы изогнуты в неприятной, скользкой улыбке.
Время растягивается в тугую массу. Всё вокруг происходит как во сне, и джип, в миллиметре от носа моей машины, на дикой скорости вырывается обратно на свою полосу движения.
Я словно просыпаюсь.
Вскрикиваю. Дико. Громко. Не своим голосом.
От страха перестаю видеть и чувствовать дорогу. До конца жму тормоз и, зажмурившись, чуть не ударяюсь лбом о руль, когда машина резко замирает на обочине.
Только что перед моими глазами промелькнул черный капот. Освещённые фарами номера – все девятки, и лисья улыбка, которая, кажется, перед безумным манёвром стала ещё шире.
