Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
Сам я водку пью довольно редко. Не потому что не нравится. Просто в отличие от всех прочих алкогольных напитков водка в моем понимании требует особой атмосферы, обстоятельств и выполнения ряда обязательных ритуалов. И русские водочные ритуалы — это средоточие смыслов, в отличие от пошлого «лизни-глотни-кусни», придуманного маркетологами для продвижения текилы на глобальных рынках. «За тех, кто в море!» — непременный тост в моем родном Мурманске, после которого шумный секунду назад стол затихает и все опрокидывают стопку не чокаясь. До дна, как рекомендовала в своем хите группа «Машина времени». Все знают, что этот тост — не просто за рыбаков и моряков. Это тост и за тех, кто уже никогда не вернется. Потому что море — это стихия смерти, и этот тост — за мертвых.
В первый год работы «алкогольным корреспондентом» газеты «РБК Daily» я часто ловил себя на мысли, что представители водочного бизнеса, с которыми мне приходилось общаться, постоянно что-то недоговаривают, а чиновники из госструктур, призванные контролировать бизнес, ведут себя странно и принимают решения, в которых не видно логики. Я злился. Мне казалось, что, возможно, я плохой журналист и не могу понять какие-то простые и очевидные вещи. И лишь со временем, погрузившись в этот мир, я понял, что всем им просто есть что скрывать!
Производство и продажа водки в России были и до сих пор остаются одной из наиболее криминальных отраслей бизнеса. Причины очевидны. Водка — товар, потребители которого исчисляются десятками миллионов человек. При этом себестоимость самой жидкости — копеечная, а значительная часть цены формируется за счет высоких налогов. Если каким-то образом не заплатить эти налоги полностью или хотя бы частично, прибыль производителя становится колоссальной, а высокие обороты обеспечивают непрерывный поток кэша, живых денег.
Огромные деньги и технологическая простота самого процесса делали водочный бизнес привлекательным для бандитов всех мастей — от братков-отморозков, промышлявших рэкетом у торговых палаток и на вещевых рынках, до криминальных авторитетов, сумевших легализоваться и зачастую слиться с властными структурами. Многим героям этой книги было суждено оказаться в этом бизнесе тогда, когда степень его криминальности приближалась к ста процентам. И некоторые стали жертвами этой большой водочной войны.
В процессе сбора материала для книги я столкнулся с тем, что многие собеседники просили меня не афишировать их имена, даже если их рассказы касались событий 25–30-летней давности. «Не хотелось бы ассоциироваться с тем, что тогда происходило», — объяснил свою просьбу остаться инкогнито один респектабельный чиновник, в официальной биографии которого его алкогольный бизнес 1990-х скрыт за расплывчатой формулировкой «работа в ряде коммерческих фирм». Тем не менее я благодарен всем, кто согласился поговорить со мной и рассказать истории, которые вы прочитаете дальше. Но я прекрасно понимаю и тех, кто говорить отказался. Понимаю и не осуждаю.
Я надеюсь, эта книга будет интересна читателям далеко за пределами профессионального круга. Мне кажется, что эта история — не про водку. Это история про Россию. Это история самой России, на которую мы посмотрим сквозь призму мутного дна водочного стакана, чтобы лучше понять то, что случилось со страной за последние 30 лет.
Глава 1: «Кремлевская»
в которой смешиваются спирт, спорт, кровь и героин
Охотник за бананами
В воскресенье, 13 января 2019 года, вертолет Bell 429 GlobalRanger, принадлежавший филиппинской полиции, совершил посадку на импровизированном аэродроме у деревушки Оринг, затерявшейся в джунглях юго-западной части острова Минданао. Лопасти «Глобал Рейнджера» еще продолжали лениво рубить плотный влажный воздух, а из красного салона машины на летное поле, выкошенное при помощи боло — местных огромных ножей, похожих на мачете, — спрыгнули четверо пассажиров. Трое из них были филиппинцами. Группу возглавлял 65-летний, приземистый, как и большинство местных жителей, крайне энергичный мужчина в черной бейсболке по имени Манни Пиньоль.
Большинство встречавших неплохо знали Пиньоля: он много лет был губернатором соседней провинции Котабато. Впрочем, едва ли это было гарантией безопасности. Скорее наоборот. «Появись я здесь десять лет назад, то меня наверняка застрелили, повесили или изрубили бы в мелкий фарш», — написал Пиньоль на следующий день на своей страничке в фейсбуке. Но сейчас риск попасть в такую переделку был сведен к нулю. Пиньоль прилетел сюда с хорошими новостями.
Встречавшие делегацию Пиньоля мужчины выглядели весьма грозно. Многие из них были в военном камуфляже с внушительными автоматами наперевес. Они представляли Исламский освободительный фронт моро (ИОФМ), самую крупную и самую непримиримую группировку местных мусульман. Почти полвека их вооруженная борьба за автономию провинции Бангсаморо то затихала, то вновь разгоралась. Лишь в 2014 году был наконец подписан мирный договор: повстанцы согласились сложить оружие в обмен на вывод с их территорий правительственных военных баз. С этого момента в Бангсаморо воцарился непрочный мир, укрепить который и должна была миссия Пиньоля.
Козырем Манни Пиньоля был четвертый пассажир вертолета. Крепко сложенный мужчина заметно выделялся из общей группы. Неопределенного возраста, в джинсах и черной футболке, обтягивающей рельефные мышцы. Явно не местный: черты лица выдавали в нем скорее уроженца Южной Европы. И это было недалеко от истины. Пиньоль представил его собравшимся как Роберта Гаспара, русского бизнесмена с французским паспортом. Гаспар, по его словам, представлял группу российских инвесторов, которые готовы вложить невероятные для этих мест восемь миллиардов филиппинских песо (более 150 миллионов долларов) в строительство на землях здешних сепаратистов крупнейшей в мире банановой плантации площадью в семь тысяч гектаров. Этот проект позволил бы дать постоянную работу десяти тысячам бывших исламских боевиков. Со сбытом проблем не возникнет, уверял Гаспар. Новый президент Филиппин Родриго Дутерте занял жесткую антиамериканскую позицию и на этой почве крепко сдружился с российским президентом Владимиром Путиным. Путин же заинтересован в использовании филиппинских портов российским военным флотом и взамен обещал содействие в сбыте филиппинских товаров на большом российском рынке. «Филиппинским бананам в России дан зеленый свет на самом высоком уровне, скоро вы станете обеспеченными людьми», — описывал Гаспар радужные перспективы.
Но выгодной для всех сторон сделке не суждено было случиться, и, каюсь, в этом есть и моя вина. Помню, был скучный, бедный на новости зимний вечер. Я сидел в редакции Open Media, где тогда работал, и от нечего делать изучал новостные ленты медиа стран третьего мира. Маленькая новостная заметка на филиппинском сайте о некоем инвестиционном проекте, связанном с бананами, не обещала ничего сенсационного. Однако глаз зацепился за фамилию инвестора — Гаспара, которого автор называл русским бизнесменом. Мне стало любопытно: каким же бизнесом занимался человек, которого судьба забросила в филиппинское захолустье и который готов вложить целое состояние в бананы на земле воинственных исламских сепаратистов?
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
