Через секунду появился и сам Орвар. Выглядел он странно: полуголый, в одних брюках и, кажется, даже босой. С каким-то узким и длинным предметом за спиной. И самое странное, что он явно не чувствовал холода.
Он двигался так, словно шел по теплому песку, словно не замечал, что изо рта его поднимается пар от дыхания, а мелкие хлопья снега тают на плечах и груди. Если бы не текучая плавность движений, его можно было бы принять за мраморную статую — такими белыми в свете луны казались его лицо и руки. Орвар сунул ключи от машины в карман, повернулся и пошел в сторону каменного кельтского креста, воздвигнутого на самой высокой точке острова — голой скале в северо-западной его части.
Она быстро подобрала с пола свитер и лыжные штаны, натянула меховые сапожки, сорвала с крючка у двери куртку и, заканчивая одеваться уже на бегу, бросилась вслед мужчине. Первый порыв позвать его по имени исчез, как только ее лица коснулся морозный воздух. Было так холодно, что при вдохе слипались ноздри и першило в горле. А от странного спокойствия Орвара становилось страшно.
Его можно было принять за одного из Могильных жителей, о которых вчера рассказывал экскурсовод, если бы не следы на снегу, оставленные его босыми ногами. Тонкая ледяная корочка свидетельствовала, что здесь прошел человек с горячей кровью. Она подождала немного, когда фигура мужчины скроется за редкой завесой падающего снега, и двинулась вслед за ним.
К ее облегчению след не затерялся. Более того, к нему прибавилась одна… две… три цепочки новых следов, только оставленных не босыми, а обутыми в тяжелые ботинки ногами. Со стороны берега тянулась свежая лыжня. Конечно, лед в последнее время держался крепкий, способный выдержать даже тяжелый автомобиль, но кому понадобилось пересекать озеро на лыжах, тем более ночью?
Лыжи обнаружились у подножия скалы. Здесь же были установлены палатки, за их стенами светились огоньки походных печек. Несколько человек возились у костров, вешая котлы. Видимо, намечались либо ролевые игры, либо местный праздник. Странно, что экскурсовод об этом не упомянул.
Люди цепочкой поднимались вверх по склону по узкой тропе. Она подняла голову. Стоявший на самом верху мужчина смотрел куда-то в сторону, лунный свет обтекал его жидким серебром, и теперь она ясно видела висящий у него за спиной предмет. Меч… самый настоящий меч. Несколько длиннее, чем те, что показывают в музеях, с обмотанной кожаным ремнем рукоятью, круглым навершием и украшенными серебряными пластинами ножнами.
Она запоздало удивилась своему внезапно обострившемуся зрению. А может быть, она все еще спала и видела сон? Она ущипнула себя за кусочек кожи между краем перчатки и обшлагом куртки. Больно. И холодно. А еще тихо хрустел снег, от костров тянуло запахом горящего дерева… и все. Безмолвие ночи, молчаливые люди… тишина. Она шагнула на тропу и встала в цепочку между двумя женщинами в старомодных пальто, больше похожих на кафтаны, из-под которых виднелись подолы длинных платьев.
Наверху оказалась довольно ровная площадка. Часть ее была огорожена высокими кольями, то есть… она чуть не ущипнула себя еще раз… копьями с узкими флажками под наконечниками. А вот это уже выглядело знакомым. Такие картинки она видела в учебнике истории, это был так называемый «огороженный рубеж», место для судебного поединка, и Орвар стоял посреди площадки.
Уффф, все-таки ролевые игры. Она вздохнула с облегчением. В конце концов, Орвар мог бы ей рассказать о своем увлечении, она бы не стала смеяться… разве совсем чуть-чуть. Но подыграть ему она может.
Она прошла мимо двух высоких мужчин, немного звероватых на вид в своих меховых куртках и тяжелых сапогах. Один из них проводил ее внимательным взглядом, потом посмотрел в дальний конец площадки, где стояли черноволосый мужчина в длинном пальто и женщина в белой шубке. Мужчина просканировал нежданную гостью внимательным взглядом, затем едва заметно кивнул. Больше на нее внимания не обращали.
Когда к границе огороженного рубежа подошли еще три человека, все остальные, казалось, перестали дышать. Из этих трех один был, как и Орвар, обнажен до пояса, только меч он держал в руках. Быстрым движением он сдернул с клинка ножны и отбросил их в сторону, затем шагнул на нетронутый снег за копьями. Его сопровождающие остались стоять снаружи.
* * *
Орвар смотрел, как спокойно, словно вышел на прогулку, приближается к нему Анунд — враг, которому он объявил кровную месть пять лет назад. Больше четырех лет он гонял Анунда, как зайца, по всему Великому Свитьоду. Если бы тот сбежал в какую-нибудь южную страну, где не действовали законы эйги, с ним бы давно уже было покончено, но хитрец покупал себе защиту то в одной, то в другой Стае, а когда прибывали послы с вызовом на очередной альтинг, успевал удрать, чтобы попросить убежища в Священной роще или у новых друзей.
То, что Анунд наконец принял вызов, говорило об одном — его кошелек опустел, и во всем Свитьоде больше не нашлось ни одного дурака, который поверил бы его лживым речам. Теперь все знали о его предательстве. Пришла пора заплатить по счетам.
— Ты готов?
Анунд потер жесткую щетину на подбородке:
— Да. Зря я откладывал нашу встречу. Пожалуй, стоило решить все еще в тот день, когда Черный Фенрир стал конунгом.
— Для тебя он Хокон Инглинг, Конунг Свеаланда.
— Конунг, значит… — оскалился Анунд. — А ведь все могло сложиться по-другому. Я мог стать твоим зятем, а со временем… кто знает, твоим Конунгом.
Какая все-таки неприятная сволочь этот Анунд. И наглая. Из всего, что имел, остались лишь штаны да меч, а все еще пыжится что-то доказать. Впрочем, Орвар умел ценить храбрость, даже если это была храбрость загнанной в угол крысы.
— Хватит болтать, Анунд. Пора закончить нашу вражду.
Он выдернул из-за спины свой меч и, словно проверяя, дважды повернул запястье. Острие описало в воздухе сверкающую восьмерку.
— Это он… — Анунд сглотнул, — Меч Инглингов?
— Много чести. Хватит с тебя и меча Хорфагеров.
— Знаменитый Атвейг? — Анунд присвистнул. — Тот самый меч, который поет от счастья, когда его вынимают из ножен?
Сейчас меч молчал, вероятно, из отвращения к крови предателя и труса.
— Перейдем к делу, — предложил Орвар. — Есть пожелания напоследок?
Его противник ухмыльнулся:
— Думаю, моя мать была бы благодарна за открытый гроб.
— То есть личико не портить? Хорошо.
— А ты что скажешь?
— Скажу, что хватит, болтать!
Через несколько минут все было кончено. Меч ушел в живот Анунда на целую ладонь, несколько мгновений противники смотрели друг другу в глаза, затем Орвар медленно повернул рукоять и дернул на себя. Анунд мешком повалился на снег и скорчился, зажав руками страшную рану. Под его телом расплывалось пятно, в лунном свете оно казалось черным. Еще минут сорок, и он затихнет навсегда.
