…Дверь распахнулась. Грубый мужской голос, но принадлежащий уже не рыжему, прогремел: «Все на выход! Быстро! По одному».
Едва миновав проём дверей, Ирена попала в верёвочную петлю. Точно так же были связаны все, кто шёл впереди. Оглянувшись, она поняла, что пленников соединяют в единый караван, чтобы никто не мог убежать.
Такой незамысловатой цепочкой горожане двигались по развалинам старого замка. Местами людей обступала полная мгла, и ничего не было видно, а иногда над головами пленников исчезал потолок, и между сводами показывалась огромная луна – полная и источающая таинственный жёлтый свет. Любуйтесь на здоровье! Только никому не приходило в голову думать о красотах природы в эту безумную ночь. Каждый мечтал поскорее проснуться в тёплой постельке и понять, что всё произошедшее с ним – дурной сон.
Свидетелей ограбления ювелирной лавки привели в большую залу – светлую, увешанную дорогими персидскими коврами, старинными щитами и бархатными портьерами – и подвели к единственной голой стене, в каменные плиты которой были вкручены кольца с цепями. «Как всё предусмотрено…» – подумала Ирена. Чтобы приковать пленников, разбойникам не понадобилось и минуты.
Девушка осмотрелась – глаза уже привыкли к яркому блеску десятков восковых свечей. Под потолком красовались Роза Тюдоров[1] и полустёртый герб, похожий на тот, что принадлежал когда-то Первому маркизу Линкольну[2], покойному зятю королевы Бесс[3]. Посередине комнаты на небольшом возвышении стояло огромное мягкое кресло, какие могли позволить себе только особы королевской крови. На нём, словно император, восседал атаман разбойников…
С головы до пят мужчина был одет во всё чёрное, лицо его скрывала полумаска, за плечами небрежно свисал плащ, отличавший его от всех остальных бандитов. «Чёрный Джон, – догадалась Ирена. – И вся его безжалостная шайка…»
Молва о бесчинствах и грабежах этой банды на дорогах, ведущих в порты и центр королевства, уже давно гуляла по всей Англии. Жители Лондона дрожали при одном упоминании имени грозного разбойника и уповали только на то, что из дремучих лесов северной части королевства он ещё нескоро выползет на городские улицы.
Ирена всмотрелась в лицо атамана. Круглое и смуглое, насколько это позволяла понять полумаска, оно не показалось ей ни привлекательным, ни безобразным. Небольшие смолянисто-чёрные усы покрывали едва очерченные тонкие губы, а из-под маски в изящном южном разрезе горели чёрные, как угольки, глаза, которые пристально рассматривали горожан.
Рыжего, что командовал на площади у ювелирной, в зале не было.
Тот крепкий испанец, что взял в плен девушку, подошёл к атаману и что-то шепнул ему на ухо. Чёрный Джон коротко кивнул, и мужчина скрылся за его «троном».
– Так, так… Очень хорошо… – произнёс бандит сухим голосом. – Ну скажите-ка мне, любезные, что вы все делали возле этой ювелирной лавки в столь поздний уже час, а? Молчите?! Очень хорошо! И отчего же вы не сидели дома? Молчите, да? Молчите?!
С этими словами атаман неистово вскочил и, часто перебирая ногами, поспешно подошёл к стене с пленниками. Проходя вдоль шеренги несчастных горожан, он постоянно приговаривал свою любимую фразу – «Очень хорошо!» – и злобно сверкал на людей глазами из-под полумаски.
Останавливаясь возле мужчин, Чёрный Джон, обращаясь к каждому лично, тыкал ему загорелым пальцем в грудь и продолжал свой нелепый допрос:
– Очень хорошо! Ну вот Вы, да-да – Вы! Что Вы там делали?
– Ничего, – ответил юноша в приличной одежде, исподлобья глядя на него.
– Ничего! – передразнил пленника разбойник. – Молокосос! А Вы? Вы, дядя, тоже ничего не делали?
– Я гулял перед сном. Это запрещено? – злобно сузил глаза немолодой уже мещанин, тщетно пытаясь вытащить руки из цепей.
– Гулял он… А Вы, господин конокрад, что-то ценное высматривали возле ювелирной? – хитро улыбнулся атаман парнишке с внешностью цыгана.
– Конечно, высматривал, – гордо ответил сын полей.
Бандит махнул на него рукой. Следующим был молодой мужчина с небольшой колотой раной на плече, по его одежде и манере держаться становилось понятно, что перед вами дворянин, если не лорд[4], то по меньшей мере эсквайр[5]. На него разбойник и решил обрушить весь свой гнев за едва не сорванное дело:
– А ты, негодяй, как оказался возле лавки, да ещё и со шпагой!?
– Мне никто не запрещал быть там, где я захочу, – неустрашимо ответил пленник. – А шпага всегда должна защитить жизнь и честь своего хозяина! Освободите мои руки, и тогда мы поговорим по-мужски.
– Освободить его, ишь, размечтался, – процедил в ответ атаман. – Не запрещал ему никто… Ха! Очень хорошо… Ты ранил моего человека! Тебе должно быть стыдно!
– Издеваетесь? – усмехнулся мужчина. – Кому из нас должно быть стыдно, как не вам, господа-разбойники, нападающие на женщин и стариков, позабывшие о слове «честь»!?
– Угомонись, – отмахнулся Чёрный Джон и пошёл дальше. – О чести он мне будет рассказывать… Очень хорошо… Ага! Толстушка! Милая вкусненькая толстушка!
Атаман оказался уже близко к Ирене – эта толстушка стояла у стены рядом с девушкой.
– И что же Вы, моя дорогая, делали на площади возле ювелирки? – приобняв молодую женщину с пухлыми округлостями, спросил атаман.
– Я… я… я…
– ЧТО?! – закричал мужчина, до смерти перепугав пленницу.
– Я… это… продавала… пирожки… горячие… Я только пирожки продава…
– Очень хорошо! – перебил её разбойник и отпустил плечо трясущейся от страха торговки. – Пирожки она продавала! Не вылезала бы ты, толстушка, на улицу со своими пирожками – сидела бы сейчас дома в тепле и уюте!
Чёрный Джон топнул ногой и грязно выругался.
– Пирожки она продавала! Вот с этих вот вы хотели выкуп взять, остолопы?! – рявкнул он, обернувшись к своим людям и указывая на пленников. – Чем вы собирались его брать, я вас спрашиваю? Пирожками?!
Выхватив пистолет, атаман разбойников выстрелил в воздух. Пленницы вскрикнули и притихли. Переведя дух, мужчина сделал ещё шаг вперёд, обратив взгляд на Ирену.
Колючий неприветливый взор разбойника вцепился в лицо девушки – Чёрный Джон придирчиво осмотрел её с ног до головы. Светло-золотистые пушистые волосы до середины спины, немного растрепавшиеся за этот нелёгкий вечер, тонкая талия, красивая осанка… Пленница была одета просто, без изысков в самое обычное для среднего сословия платье – только на шнуровке её корсажа блестела серебристая нить да маленькая жемчужная заколка прихватывала прядь волос…
