– Кей…
Оборачиваюсь, чтобы снова посмотреть на Рэя.
– Для тебя это лучший вариант.
– Я знаю… Знаю.
– У них прекрасная защита, оберегающая студентов от посторонних посягательств и…
– Рэй…– устало выдыхаю я, ведь мы проходили это много раз. Точнее Рэй – много раз описывал мне плюсы данного решения. – Я всё понимаю.
– Тогда прошу тебя, – Он подходит ближе и заглядывает в мои глаза. Так, как это умеет делать только он. Чтобы пробирало до мозга костей. – Держи себя в руках.
Я усмехаюсь.
– Как и всегда. Это мой конек, – подмигиваю.
– Да, но…
– Поверь, я понимаю, что в моих же интересах не высовываться лишний раз.
Он кивает.
– За это время многое изменится. Вот увидишь. Я сделаю так, что тебе больше ничего не будет угрожать. А пока… Получи хорошее образование, научись чему-то новому, повеселись, заведи друзей, наконец. – Он улыбается.
– И?
– Что? – Он в недоумении вздергивает кустистые брови.
– Наставления, касающиеся второй половинки, будут? – насмешливо спрашиваю я, зная, что именно в этой теме – он теряется, когда дело касается меня. Хотя не так давно мне исполнилось двадцать. Что означало, галочка в пункте «совершеннолетие» – поставлена!
– Э…А нужно? – Его взгляд выражает полную растерянность, и я усмехаюсь. После чего хлопаю его по плечу, а затем говорю:
– Не парься. Я пошутила.
– Кей! – восклицает он, когда я почти выхожу из кухни.
– Ну, что?!
– Нет… Ничего, – в конце концов, мотнув головой, произносит он.
Я насмешливо киваю и наконец следую в коридор, откуда выхожу на огромную лестницу с широкими ступенями, которых здесь не меньше пятидесяти.
Можно, конечно, воспользоваться магией. Но я настолько эмоционально выжата, что даже не хочется заморачиваться.
Преодолев всё это величественное убранство, я наконец захожу в свою комнату. Взгляд тут же падает на прикроватную тумбочку, где стоит фотография. Недолго думая, я подхожу к ней и беру рамку в руки. Провожу кончиками пальцев по снимку, и он тут же приходит в движение.
Я задорно смеюсь, сидя на руках у мамы, а папа качает нас на широких, увитых плющом, качелях, когда с дерева опадают лепестки цветов, гонимые летним ветерком.
На этой фотографии мне пять лет…
Резко мотаю головой, поставив фотографию на место, и снимаю кофту, скинув её на пол. Затем следует футболка, джинсы и нижнее белье.
Подхватив со стула полотенце, следую в ванную комнату. Скептически оглядываю себя в зеркале. Длинные, слегка завитые волосы, темного цвета, который мама частенько называла как – цвет ночного неба. Большие изумрудные глаза, в обрамлении длинных пушистых ресниц. Маленькие, но пухлые губы. Бледная кожа. Сильно выпирающие ключицы, острые плечи. Родинка, в виде маленькой звездочки, прямо возле сердца. И ключ… Маленький непримечательный ключик из серебра на длинной тоненькой цепочке, который со мной с рождения, потому что мама всегда запрещала снимать его, говоря, что однажды – он станет моим спасением…
Всё это я вижу с самого рождения, как только научилась понимать этот мир. Но каждый раз – мне хочется разбить собственное отражение. Ведь я принесла столько бед. Я принесла столько боли…
Руки непроизвольно сжимаются в кулаки. Я хватаюсь руками о раковину, до боли впиваясь пальцами в холодный мрамор, продолжая смотреть на своё отражение. Взгляд мимолётом падает на золотистые ножницы, которые лежат на полке. Недолго думая, я хватаю их, а затем одним касанием обрезаю волосы по плечи.
Мама бы не одобрила такого поступка.
В древние времена это считалось позором. Позором для нашего рода. Только вот…
Хм. Её нет.
Её больше нет.
Никого больше нет!
Так к чему эти правила?!
К чёрту их!
Улыбнувшись, я переступаю раскинувшиеся на полу локоны, и захожу в ванну. Она холодная. Такая же, как и моё сердце. Но я тут же поворачиваю кран и включаю горячую воду, которая стремительно согревает озябшие конечности, заставляя меня блаженно прикрыть глаза.
Говорят: «От себя уйти невозможно». Но я делаю это. Делаю каждый раз, когда пытаюсь стать кем-то иным. Когда пытаюсь забыть о своей сущности, хотя она упорно не желает отступать, порой заставляя снова почувствовать себя, как и раньше. Когда всё казалось возможным, чистым и таким светлым… Когда казалось, что истинная сущность – дар, а не проклятие.
Однако всё меняется…
Меняется, когда приходит осознание того, что все, кто тебе дорог, страдают из-за тебя.
Поэтому мне пришлось. Пришлось научиться быть сильной, отбросив всю жалость и сострадание. Ведь их наличие, в первую очередь, применяется к себе. А я не могла… Не могла быть слабой.
Мне пришлось многому научиться, чтобы в конечном итоге стать той, кем я являюсь. Только мысли постоянно не дают покоя. Внутренний голос то и дело задаёт вопрос: «Действительно ли ты так, кем сейчас являешься?» Но я всегда его отгоняю, прочно сковав цепями.
Вода приводит меня в чувства. Поэтому я спешно выбираюсь из ванны, чтобы успеть собраться.
В комнате царит хаос. Вещи разбросаны по разным углам. Но это итог долгих и изнурительных сборов, которые затянулись на пару дней. Всё же покидать родной дом не хотелось. Но у меня нет выбора. Так будет лучше. Лучше, чем жить с постоянной оглядкой. Чем жить в постоянном страхе…
Рэй прав.
Я должна попробовать.
Переодевшись в чистые и сухие вещи, я беру с тумбочки фоторамку и кладу её к остальным вещам, которые успела закинуть. Затем хлопаю крышкой красного чемодана и застегиваю молнию.
– Кейла! – доносится откуда-то снизу.
Быстро обернувшись, в последний раз оглядываюсь, сопоставляя в голове всё ли необходимое взяла с собой. Неизвестно, когда я теперь смогу вернуться. Убедившись же в том, что – да. Заклинаю чемодан, с помощью простеньких рун, и, подхватив кожаную куртку, спускаюсь вниз. При этом чемодан плывёт рядом со мной.
Когда я оказываюсь в холле, Рэй уже при параде. Причем запах его одеколона улавливается на расстоянии нескольких метров. Всё же иногда он с ним перебарщивает…
– Ты снова вылил на себя всю бутылку, – зажимая нос, насмешливо констатирую я.
Наи взгляды встречаются. Он удивлённо смотрит на мои обрезанные волосы, но тактично помалкивает. Затем сердито поджимает губы и отвечает мне в тон:
– Ты снова пользуешься магией в простых вещах?
Закатываю глаза на его реплику и, щёлкнув пальцами, чемодан спикирует на пол. Ловко хватаю его за вынутую ручку и, натянуто улыбнувшись, произношу:
