— Ладно, давай тогда, до завтра, — в таком же тоне согласилась подруга, заставив Соню вздрогнуть.
Боже, она и позабыла уже, что не одна здесь! Мыслями и в прошлое, и в невеселое настоящее погрузилась. А еще и цифры… Хотелось закрыть лицо руками и тихо завыть. Но на это у нее не было времени.
— Да, Настя, давай. До завтра, — еще одна вымученная улыбка, которую уже никаких сил не было пытаться выдать за веселую.
Подруга все поняла, но больше не приставала ни с уговорами, ни с вопросами. Молча встала, однако, вместо того, чтобы пойти к двери, подошла к Соне и крепко обняла за плечи.
— Передавай привет моей крестнице, — тихонько попросила, явно пытаясь поддержать.
— С радостью. Но не раньше пятницы, — выть захотелось еще сильнее.
— Она у твоей мамы? — кивнула Настя.
— Да. Никакой садик не будет работать до десяти вечера ради меня и этих завалов, — обвела рукой свой рабочий стол, укрытый бумагами, будто сугробами. — Поэтому отвезла Ясю к маме, так хоть об этом тревожиться не буду.
Про то, что пребывание дочери у матери обходилось еще и дешевле для ее дырявого кармана, промолчала. Очень надеялась, что в ближайшее время сможет эту ситуацию исправить. Собственно, аванс, выплаченный новым начальством даже за испытательный срок, давал на это огромную надежду и даже некоторую степень уверенности. Видимо, в компании тоже понимали, что данное место в таком вот состоянии не является пределом мечтаний хоть кого-либо.
И, пусть у Сони официально по бумагам значился перерыв в карьере («любимый муж» и не думал ее официально оформлять в совместном предприятии, как оказалось после развода, хотя Соня была уверена в обратном), все-таки послужной список у нее был внушителен и солиден. В общем, им всем друг с другом крупно повезло, как надеялась Соня.
Оставалось верить, что и ее прямой начальник, генеральный директор этой самой компании по производству металлопластиковых профилей, Ярослав Крапивин, тоже на это надеется. И останется доволен ее работой, профессиональными навыками и умениями.
Видит бог, Соня очень нуждалась в стабильности и уверенности в будущем, чтобы забрать обратно дочь, по которой уже невыносимо соскучилась, и чтобы они больше никогда не зависели от милости, подлости или любых иных прихотей бывшего мужа! Она умела работать, умела выкладываться по полной, даже если душа тянулась вовсе не к цифрам. Так что Соня сделает этот чертов отчет, даже если ей придется ночевать над бумагами! И сделает свою работу так, что Крапивин останется доволен, взяв ее в штат на постоянной основе!
Настя еще раз обняла ее, после чего все же ушла домой, а Соня приготовила себе кофе, спасибо, кофемашина на общей кухне имелась, и вернулась к документам. Неплохо было бы еще и поесть, но… нехитрый обед, прихваченный из дому, она давно съела. И даже если бы решилась потратить деньги на перекус в буфете, ничего не вышло бы, тот давно закрылся. Потому, сохраняя свои небольшие пока запасы наличных, Соня обходилась бесплатным для сотрудников напитком хорошего качества.
Проблема компании с этим отчетом заключалась в том, что в бумагах царила полная неразбериха. Складывалось ощущение, что последние полгода теми почти не занимались. К тому же данное ощущение было не так уж далеко от истины. И если бывшего главного экономиста Соня могла еще понять, учитывая ситуацию, сама мать, то вот зама, который, кажется, не по безалаберности, а явно подворовывая, пытался сознательно внести путаницу и скрыть следы своего воровства, уже тихо ненавидела. Уж очень тот усложнил ей жизнь. Не спасало его карму в понимании Сони даже то, что незадачливым вором ныне занималось следствие и налоговая. Ну и еще одно подтверждение тому, что она и Насте говорила: сложно вокруг даже не с «настоящими» мужчинами, а хоть просто с нормальными и адекватными.
Впрочем, в следующие два часа ей было вовсе не до мужчин. Если, разумеется, не относить к этому понятию столбцы отчётностей в «1С»*. Но Соня еще не в таком отчаянном положении находилась, чтобы в маразм впадать. А вот цифры, заполняющие эти столбцы, ее никак не отпускали.
— Как показывают многочисленные исследования, сверхурочные переработки редко дают высокое качество выполненной работы, София.
Голос начальника, того самого Ярослава Крапивина, прозвучал настолько неожиданно, что Соня вздрогнула, невольно покрепче ухватившись за карандаш, которым отмечала в ведомостях уже перепроверенные суммы. Дернулась, прижавшись к спинке стула… Непроизвольно вышло. Он ее врасплох застал.
— М-м? Да, конечно, — вскинула голову, чуть прищурившись, пока глаза, уставшие от работы с монитором, медленно перестраивали фокус. — Бесспорно, вы правы, Ярослав. Увлеклась цифрами…
Мужчина кивнул. Спокойно и невозмутимо. Он, вообще, всегда таким был, кажется, сколько она его знала (совсем недолго, что следовало признать ради правдивости). При взгляде на Ярослава Крапивина у Сони в памяти всегда всплывала сцена из фильма про обмен шпионами между США и СССР, который как-то смотрела ради любимого Тома Хэнкса. Да, так вот, в этой сцене тот самый Хэнкс, играющий адвоката, пораженно спрашивал у советского шпиона, которого, вероятней всего, ждал расстрел на родине, волнуется ли он хоть когда-нибудь? На что тот спокойно уточнил, будто бы даже с интересом: «А это что-то изменит?»…
Вот и Ярослав Крапивин, как казалось Соне за их недолгое знакомство, состоявшее из нескольких встреч (собеседование, прием на работу и пара случайных столкновений за две недели в коридорах главного офиса), оставил у нее впечатление человека, который никогда не нервничает, не волнуется и не сердится даже. Просто потому, что, в его понимании, это все равно ничего не изменит и никак не поможет решить ситуацию.
Не человек, аналитическая машина, сосредоточенная на результате, на пути которого даже неудачи и такие вот неприятности, как с бухгалтером, — лишь веха, вероятная и учтенная ошибка программы, из которой просто стоит сделать выводы, чтобы больше не повторять. Может, не такой и плохой подход к оценке жизни.
Хотя… Соня в последнее время перестала считать себя хорошим экспертом в понимании мужских характеров. Вон, в мужчине, с которым пять лет прожила, как ошиблась!..
Но в Крапивине имелась еще одна черта, которая была ей непонятна, — он все время называл ее только София. Да, это ее имя. Но как-то так с детства повелось, что ее всегда «Соней» называли. А муж, тот и вовсе на дух «София» не переносил. Все подруги, знакомые, родные давно и на автомате окликали. Но не Крапивин.
