Женщины, что-то очень эмоционально друг другу шептали, потом стали говорить все громче и громче, а после и вовсе кричать.
‒ Нас спасают! ‒ радостно воскликнула Силен. ‒ Смотри, Вили, нас и правда спасают.
Горцы.
Даже не знаю, кто лучше ‒ горцы или кочевники, и те и те ‒ воинственные и кровожадные. Только горцы пленными не торговали, считая, что свобода превыше всего. В чем-то я была с ними даже согласна.
С кочевниками они расправились быстро.
Горы.
Мы только подошли к перевалу, ведущему к ущелью, а горцы уже ждали. Нас не задели, зато пленители были поражены стрелами в одно мгновение. Те, кто уберегся от лучников, попали в засаду и были перебиты пешими воинами. В живых из кочевников не оставили никого. Когда все стихло, мы ‒ пленники ‒ замерли в ожидании.
Одно дело кочевники ‒ дикий степной народ, нападают на приграничные территории, грабят, берут пленных, торгуют ими, как между собой, так и на невольничьем рынке Кардасса.
Другое дело горцы ‒ живут в горах, ведут закрытый образ жизни, нетерпимы к нарушению их собственных границ. Но, что они будут делать с нами ‒ чужими пленными? Сложно было надеяться на их доброту и гостеприимство. Но не оставят же нас здесь в горах умирать?
Или оставят?
Мы так и стояли, сгрудившись, затаив дыхание, ожидая своей участи, пока к нам не вышел предводитель наших освободителей.
Мне казалось, что горцы были чем-то похожи на тех же кочевников, особенно невысоким ростом и коренастой фигурой. В жизни я никогда их не видела, разве что читала в старых книгах теткиной библиотеки. Гордый, свободолюбивы народ, изгнавший архейские племена с предгорий и каменных кряжей Гримхайла и отстаивающий свою независимость. А ведь моя мать была горянкой, маленькой хрупкой, но непокорной. Говорили, что мой отец привез ее против воли, в надежде заполучить от горной девы-провидицы сильного и бойкого наследника, но разочарование его было катастрофическим. Странно, что Хельдог не приказал меня выбросить в реку, только отослал к сестре в северные земли, как раз на границу с кочевыми народами.
Так вот горцы были совсем не такими, как я себе представляла.
Совсем.
Распоряжавшийся и отдающий приказы зычным голосом был высок и статен, не так широк в кости, как наши воины, но силы в нем чувствовалось немеряно, его люди расступались перед ним, а он шел вдоль ряда с пленными, оглядывая добычу. А еще он носил длинные волосы и совсем не носил бороды…
Я засмотрелась.
Ничего не подумайте, просто из любопытства. Горец не был похож на наших мужчин, от того и было интересно. Даже жажда и чувство голода притупились и позабылись. Зато его взгляд направился в мою сторону, и он подошел. Я привыкла к тому, что чаще всего меня не замечали или делали вид, что меня нет, поэтому и думала ‒ горец пройдет мимо. Какой ему интерес к грязной и измученной пленнице. Так и вышло, его взгляд на мне не задержался, скользнул мимо и направился дальше на Силен.
‒ Это точно горцы? ‒ с опаской прошептала двоюродная сестра, и, тем не менее, в ее голосе проскользнуло любопытство. ‒ Или мы попали в какую-то волшебную страну?
‒ Да, это они, ‒ подтвердила Нея, загадочно посмотрев на меня, ‒ ты еще много не знаешь об этом народе.
И почему мне кажется, что последняя фраза предназначалась мне. Мама была самой лучшей провидицей, единственной в своем роде, но глава ее клана отдал моему отцу за большие деньги, а моей судьбой сородичи не интересовались.
‒ Как тебя зовут?
Глубокий голос вывел меня из задумчивости, и я подняла взор. Горец смотрел в мою сторону, с непривычки я даже обернулась, может он обращается к Силен, которая как раз стояла за мной и была выше на голову.
‒ Я говорю с тобой, ‒ снова произнес предводитель наших спасителей, ‒ почему не отвечаешь на вопрос?
Вокруг меня все расступились. А у меня, как на зло, рот снова вспомнил о жажде, от чего язык так и прилип к небу. Не привыкла все же я к такому вниманию, чувствовала себя глупо и неуютно. Хотя, как вообще должна чувствовать себя пленница с судьбой, зависшей на тоненьком волоске.
‒ Вилия! ‒ нашлась двоюродная сестра, с чего-то решившая помочь. Не скажу, что была благодарна за такую услугу.
‒ Я не к тебе обращаюсь! ‒ горец грубо оборвал девушку, от чего сестра вся стушевалась и сникла. ‒ А ты язык проглотила?
Сглотнула, чтобы протолкнуть ком, застрявший в горле и хоть как-то смочить иссушенные связки.
‒ Она права, ‒ произнесла надтреснувшим и хриплым от жажды голосом, ‒ мое имя Вилия.
‒ Теперь ты останешься здесь, Вилия! А остальные пусть возвращаются обратно, мои люди их проводят до восточной межи.
Что?!
Как же так-то? А Илвар? Моя свадьба с ним. Я так о ней мечтала! Грезила долгие годы, с самого детства. Как только увидела его на весеннем празднике в замке моего отца. Ведь я подумать не могла, что он захочет на мне жениться.
Неужто, заслужив у богов избавления от одной беды, взамен я получила другую?
И что теперь?
И откуда только силы взялись бежать за горцем на истоптанных ногах? Не мешала даже волокущася за мной веревка.
‒ Постой… ‒ горло болело и першило, но я все равно силилась и кричала ему вслед. ‒ Ты не можешь так… со мной! Нет… не хочу…
Все же споткнулась, теряя опору на ослабленных ногах, все же запуталась в веревке и упала.
‒ Тебе будет не так уж и плохо в наших краях, Вилия! ‒ горец обернулся и подошел ко мне, взял за плечи и потянул наверх. ‒ Я спас твоих сородичей, в ответ ‒ ты останешься здесь!
В его руках блеснула холодная сталь кинжала. В один миг мне стало дурно и в голове мелькнула мысль: «За что?»
Но тотчас почувствовала, что руки мои свободны ‒ запястья были больше не связаны.
Глава 2
Регьярд
Девчонку я приметил еще тогда, когда степняки вместе с пленными перешли границу. Дозорные с Серой скалы доложили о недоговоренном переходе. Нарушать договор ‒ это подлость, поэтому нарушители получат по заслугам. Оставался вопрос, что потом делать с пленными.
Но девчонку я заметил сразу.
Все северянки вечно как сметаной облитые ‒ белобрысые и бесцветные какие-то. Но, слышал, они безмерно этим гордились, и их женщины ценились на невольничьем рынке особенно дорого. Мне было плевать, на их особенную красоту, у моего отца женой была именно северянка, такая же красивая, как и холодная, высокомерная, ненавидящая все и всех. Особенно наш горный край, который вообще-то ее принял, как свою владетельницу, но она не переставала твердить о том, какой он сирый и убогий. Потом мой дядя обмотал ее тугую серебристую косу вокруг ее же тощей шеи и задушил. А она думала, что он, убив брата, сделает единоличной владетельницей всего Гримхайла её. Какая ирония ‒ желать остаться править такими ненавистными себе землями.
