Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
Всеобщая конкуренция за место под солнцем (война всех против всех по Гоббсу) атомизирует, разрушает общество, выделяет из него наиболее энергичных, «конкурентоспособных» особей. Это укрепляет господство клептократии, даже создает иллюзию ее несокрушимости. Но и оставшаяся часть «лузеров и терпил», а это подавляющая часть населения, не остается забытой. Элита сделала их соучастником разграбления, утилизации страны, заручившись полнейшей лояльностью со стороны населения. Россиянская биомасса готова согласиться с тем, что ею помыкает клептократия, при условии что она делится наворованным (ах, простите, законно присвоенным), подкидывает крохи с барского стола. На признании такого положения СПРАВЕДЛИВЫМ базируется сегодняшний консенсус между верхами и низами.
При этом стоит отметить, что хотя каждому в отдельности представителю низов достаются крохи, львиная доля барыша от разграбления природной ренты как основного источника существования РФ достается именно низам. Элита — это своего рода оператор процесса, довольствующийся комиссионными в 5 % от общего гешефта. Остальные 95 % достаются массе. Колоссальный разрыв в потреблении между верхами и низами объясняется тем, что если 5 % национального дохода разделить на 10 тысяч представителей высшего слоя бенефециаров, то на каждого придется 0,0005 %. Остальные же 95 % приходится делить на поголовье в 146 миллионов, а это уже 0,00000065 %. Разрыв получается в 770 раз. Поэтому само по себе устранение клептократической верхушки не решает проблему бедности в России. Ее причина носит фундаментальный характер и заключается в низкой продуктивности рентной модели экономики, на которой паразитирует все общество в целом, а не только элита. В смысле приверженности паразитизму никаких противоречий между верхами и низами нет.
Значит ли это, что существующий порядок способен существовать вечно? Мол, верхам не следует забывать делиться — и тогда быдло сможет бесконечно долго находиться в состоянии рабской покорности. Нет, нет, нет и еще раз нет! Сама система самопоедания неизбежно приводит к исчерпанию внутренних ресурсов. Это верно, так же как и то, что паразит, убивая свою жертву, лишает себя источника существования. Верхам еще есть, что присваивать, но обеспечить полную миску низам уже затруднительно, а скоро станет и невозможно. И это будет рубежом, на котором паразитический консенсус между верхами и низами неизбежно разрушится.
Какое-то, вероятно даже весьма длительное, время социальная матрица может существовать и самовоспроизводиться по инерции. Однако совершенно неизбежно конфликт интересов между полюсами общества будет нарастать. Наиболее остро он проявится между старыми элитариями, всеми силами старающимися превратиться в сословие, и молодыми «пассионариями», стремящимися прорваться в верха. Так называемый средний класс первым пойдет под нож. Собственно, последние пару лет происходит медленное его удушение. Он уже сильно скукожился и продолжает усыхать, скатываться вниз.
Его представители утрачивают не только материальный достаток, но и социальный статус, что подчас очень болезненно ими воспринимается. Великая мечта либеральных романтиков сделать жизнь своими руками, добиться успеха благодаря своим способностям и воле рассыпается на глазах. Социальная мобильность почти полностью заморожена. Какие у среднего класса перспективы? Эмиграция или маргинализация, медленное погружение на дно, ассимиляция с массой «лузеров и терпил». Порождает ли это общественный конфликт? Полагаю, что да, хотя он не носит характер всеобъемлющего. Уехать из страны не имеет возможности даже значительная часть тех, кто хочет это сделать.
Движущей силой любой революции становится не тот общественный слой, которому нечего терять, а тот, которому тесно в рамках старого уклада, которому некуда расти. Угроза же потерять то немногое, что у него есть, является мощнейшим мобилизирующим фактором, катализатором протеста. Можно сколь угодно уничижительно отзываться об офисном планктоне или интернет-хомячках, весь революционный порыв которых улетучивается за полчаса «срача» в соцсетях. Но именно «разгневанный горожанин» (кажется, так обозначил эту социальную группу Владислав Сурков?) обещает стать «хворостом» протеста, ставящего крест на путинизме.
А вот к ним присоединится уже некоторая часть низов, прежде всего городских, тех, что еще не окончательно биологизировались. Биологизация — реакция атомизированной массы «лузеров и терпил» на ухудшение условий существования. Что делает «маленький человек», когда у него перестает хватать денег на прокорм детей? Нет, он ни в коем случае не идет на штурм Зимнего и даже на большую дорогу с кистенем не выходит — он слишком труслив для этого. «Маленький человек» станет экономить, искать поденную работу, перейдет на подножный корм, замкнувшись на дачных шести сотках. Однако подобное существо органически не способно к бунту.
Но дальнейшее ухудшение среды обитания, ставящее забитого обывателя на грань физического выживания, активизирует у него уже совершенно животные инстинкты. Что делают волки в суровую зиму? Они, повинуясь инстинкту, сбиваются в стаю, потому что только стая может охотиться на крупного зверя, например лося. Человек по природе своей есть социальное животное, и в стрессовой ситуации люди сбиваются в стаю. Здесь уже качества каждого отдельного индивида утрачивают силу, уступая место коллективному бессознательному. Часто случается так, что толпа, состоящая из трусов, ведет себя отчаянно смело, а толпа смельчаков разбегается, будучи охваченной паническим ужасом.
Что заставит обывателей сбиться в стаю? Это может быть все, что угодно. В феврале 1917 года беспорядки в столице империи начались из-за того, что в лавках на рабочих окраинах не оказалось хлеба. Все началось с разгневанных домохозяек, это уже потом подтянулись студентики, которым только дай повод пару прогулять, и рабочие с прогрессивной интеллигенцией. Сначала бабы вопили «Хлеба давай!», и только некоторое время спустя появились лозунги «Долой царя!» и «Хотим мира!».
Кто сказал, что власть не станет доводить народ до крайности? Кто вообще может сказать, где он, этот край? А если кто-то целенаправленно за этот край толкнет? Вспомните, с чего начался бунт на броненосце «Потемкин»: с борща, в котором морячки обнаружили червей. Вопрос в том, как они туда попали. Есть версия, что мясо было нормальным, просто кто-то специально швырнул в котел пригоршню опарышей.
Так что не исключено, что волнения, подобные бузе на шахте «Распадская» или пикалевским протестам, могут приобрести систематический характер. Теперь представьте, что стихийный бунт низов (например, погромы магазинов голодными безработными) наложился на протесты «рассерженных горожан», недовольных очередными фальсификациями на очередных псевдовыборах. И всех их вместе взятых решили поддержать дальнобойщики… Вот и понесся снежный ком с горы, на глазах превращаясь в лавину, все сметающую на своем пути!
Поэтому, господа охранители, не стоит успокаивать себя мыслью, что там, в верхах, паханы все держат под контролем и не допустят обострения ситуации до опасного предела. Если ресурсов для тушения социального пожара не хватит, то работяги с «Уралвагонзавода» действительно приедут в Москву, как обещали, но уже не либеральные прыщи давить, а постучать кувалдой в кремлевские ворота. То, что ресурсов для поддержания стабильности рано или поздно не хватит, следует из характеристики россиянской системы, заточенной на самоуничтожение, прожигание ресурсов, а не на созидание.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
