Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 120
А ему, Шерайсу, чем устрашить народ? Повальным мором кур? Нашествием крыс?
О, крысы – это мысль, надо обдумать! А то жизнь такая, что хоть запирай храм, иди к соседнему святилищу да садись у входа с нищими!
Кстати, о нищих… вон, наползли уже, пристроились возле распахнутой двери! Их меньше, чем у других храмов, не такое хлебное место, но все же сидят, на что-то надеются.
Вот будет позор, если в храм вообще никто не завернет…
Да не может такого быть! Все-таки и коз горожане держат, и лошадей, кое-кто и коров, уж не говоря о домашней птице. Каждый день за скотину богов не молят, но в праздник-то…
О, идут первые жертвователи! Старик с мальчонкой, оба чистые, нарядные. У деда в руках узелок, у внука – корзина.
Старик поклонился жрецу, чинно развязал узелок, учтиво подал маленький праздничный хлебец с узорами из теста на верхней корке. Шерайс милостиво принял дар.
Затем дед обернулся к заробевшему внуку:
– Ну, что ж ты? Твой зверь, тебе и милости для него просить!
Мальчик шагнул вперед, застенчиво передал жрецу из ладони в ладонь теплый медяк. Затем поставил корзину наземь и двумя руками вынул из нее крупного серого щенка.
– Вот… благословить… чтоб вырос большой…
«А чего и не вырасти большим, с такими-то лапами? – умилился Шерайс, принимая щенка из рук маленького хозяина. – Хороший песик, толстопузый, упитанный, глаза ясные. И шустрый: вон как в руках вертится!»
– Как зовешь своего пса? – спросил жрец с напускной серьезностью.
– Дракон.
«Ух ты…»
Будь в храме другие верующие, Шерайс велел бы мальчику, как положено, бросить в огонь несколько зерен и капнуть вина. На этом бы обряд и завершился. Но пока никто не подошел, и жрец (больше для собственного развлечения) благословил неразумную тварь так, словно это был лучший охотничий пес с королевской псарни: призвал Безликих даровать чутье носу Дракона, силу лапам, остроту зубам, зоркость глазам и преданность сердцу. А потом, вернув в корзину животное, на которое снизошла милость богов, Шерайс поднял мальчика к плите, чтобы тому было сподручнее принести жертву огню.
Обряд был закончен, но старику неохота было уходить, а Шерайсу не хотелось остаться одному (если не считать своры нищих за порогом). И завязался разговор, чинный и солидный, какой приличествует вести в святом месте и в праздничный день. Постепенно разговор съехал на «а вот в былые времена»… Заправлял беседой старик. Если верить ему, некогда Гурлиан был страной, населенной богобоязненными людьми, усердными в труде, скромными в поведении и почитающими старших… и куда все это сейчас делось?
Мальчик тихонько слушал, время от времени запуская руку в корзину и гладя свое лохматое сокровище.
Старик увлекся и принялся бранить иные народы за то, что поклоняются ложным богам. Бегло прошелся по поводу наррабанцев с их Единым-и-Объединяющим, нехорошо помянул ксуури (о которых, как выяснилось, не знал ничего) и жителей Проклятых островов (к которым имел лишь одну претензию: почему дали Грайану завоевать себя?). А затем перешел на Союз Семи Островов – Берниди. И тут уж пошел браниться обстоятельно и со вкусом, ибо буйные соседи крепко насолили Аргосмиру в давние времена и продолжали пакостить во времена нынешние.
– Бернидийцы поклоняются Морскому Старцу, – гневался твердый в вере дед, – и его дочерям, этим хвостатым девкам – дори-а-дау! А храмов истинных богов у них и вовсе нету! Так ведь?
Шерайс усмехнулся про себя (да в Гурлиане все побережье втайне молится Морскому Старцу!), но ответил серьезно:
– Не совсем так, добрый человек. Храмы истинных богов есть на каждом из Семи Островов, хотя древняя ложная вера действительно сильна в сердцах наших заморских соседей. И Круг подает своим подданным дурной пример. Чего стоит, например, кощунственный обычай, заведенный на острове Вайаниди Тагиором: сегодня, в день, когда Гурлиан, Грайан и Силуран благодарят богов за их милости, на Вайаниди начались собачьи бои! Да-да, именно в этот день, раз в два года, начинаются состязания, ради которых со всего света приезжают на Высокий остров любители боевых псов со своими питомцами!
– Тьфу, срамота! – осерчал дед.
Внезапно от входа послышалось:
– Оно, конечно, срамота, а только и нам гордиться нечем. На Вайаниди, небось, храмы каменные, а не вроде дровяного сарая!
Старик и жрец разом обернулись. Оба были изумлены так, словно с ними заговорил дверной косяк.
Нищий, нагло посмевший влезть в их разговор, ничуть не смутился под взглядом жреца. Это был средних лет бродяга, тощий, смуглый, с грязными черными патлами до плеч и сломанным носом. Шерайс никогда не видел его возле своего храма.
– Что, не так? – хладнокровно продолжил нищий. – Весь город говорит, что жрецы просили у короля денег на каменные храмы, а король отказал.
Шерайс растерялся, а старик зло поджал губы: как смеет всякая шваль лезть в его благородную беседу со жрецом?!
– Идем! – скомандовал он внуку и, подхватив корзину со щенком, надменно прошествовал мимо сидящих на земле нищих.
Шерайс проводил его взглядом, затем посмотрел на медяк, лежащий на краю жертвенника. У жрецов есть примета: первую полученную монету надо отдать нищим, тогда весь день будут щедрые пожертвования…
Он подбросил медный кругляш на ладони и швырнул за порог. Нищие бросились ловить подачку, но проворнее всех оказался смуглый наглец. Он левой рукой поймал монету на лету, а правой ударил рябого горбуна, который чуть не перехватил медяк. Как ни странно, нищие не набросились на него с гневными воплями – отшатнулись, притихли… Странно! Сколько раз видел Шерайс, как эта воронья стая с бранью гнала прочь чужаков…
А смуглый нищий поднял на жреца холодные, недобрые, совсем не нищенские глаза.
Мороз пробежал по спине Шерайса. И он подумал, что старая примета может солгать…
* * *
– В этом году процессия не только обойдет храмы, но и спустится к морю, на верфи…
– Знаю, корабли благословлять. Дурацкая отцовская затея…
Принц Ульфест лежал на ложе, накрытом медвежьей шкурой. Руки забросил за голову, злой взгляд устремил в потолок. Серая шелковая маска валялась рядом на полу.
Венчигир не удивлялся скверному настроению двоюродного брата. Тот вообще терпеть не мог парадные церемонии, а уж перед торжественным шествием по городу вообще готов был рычать на каждого, кто попадется под руку.
А из-за чего рычать? Такое красивое зрелище! И делать ничего не надо, знай сиди в носилках, отделанных перламутром, да поглядывай на толпу сквозь прорези маски.
Венчигир прикрыл глаза и представил себе толпу, галдящую, веселую, напирающую на выставленные вдоль улицы деревянные ограждения… а стражники шугают самых настырных зевак…
Интересно, как все это выглядит сверху, с перламутровых носилок? Каково это – быть в сердце шествия… нет, самому быть этим сердцем?
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 120
