– Один Генри – счастливчик, – протянул Фил. – Хоть его родная мать и умерла, но отец новой женой так и не обзавёлся. И наш приятель может бродить себе спокойно по дому и не дрожать осиновым листом, что случайно помешал «матушке» музицировать или задел локтем её любимую фарфоровую чашку.
Генри – широкоплечий, русоволосый, с голубыми глазами и в очках на цепочке – приосанился и довольно засопел. Он любил, когда ему завидовали, а делалось это крайне редко.
Чаще всего обсуждали Филиппа: его отец покровительствовал университету, в котором учился сын, и ежегодно отстёгивал крупные суммы на содержание кампуса и библиотеки.
Реже – Джеффа и Тима. Андервуд был настоящим щёголем, часто равнодушным до всех вокруг, холодным на чувства и скупым на комплименты. Профессора никогда его не хвалили, и держался он за стипендию только благодаря своей игре в университетском театре. Играл неплохо, и, самое главное, театр был единственной вещью, которая ему без притворства нравилась. После выпивки, карт и сигар, конечно.
– Зато у Генри есть кузина, – подал голос с малахитового кресла Тим. Вульгарно закинув ноги на подлокотник, он уже почти лежал, как на диване, и смотрел в потолок, постоянно зевая. С потолка на Тима тоже смотрели: то была огромная и тяжёлая хрустальная люстра, пыльная и старомодная. – И ещё неизвестно, что в итоге хуже.
Фил ударил себя кулаком в лоб.
– Точно! Помню, я был ей представлен на ежегодном университетском благотворительном ужине. Прости, друг, но страшнее и глупее девицы я не видел!
– Она ещё и вздорная, – вздохнул Генри. В обществе он обычно болтал немного, так как заикался, но при друзьях и в «Сорняках» чувствовал себя расковано, а потому и говорил чище, и даже в пять раз больше привычного.
– Она до сих живёт в вашем доме?
Генри кивнул.
– Ей прописали долгое лечение и еженедельные консультации у доктора Филсбрука. Вот отец и предложил ей поселиться у нас, чтобы не тратить средства, силы и время на поездки. Так она не только приняла его предложение, но и гувернантку с собой притащила! – От негодования Генри жахнул ладонью по креслу. – А та – настоящая грымза с кривым носом, редкими зубами и жутким французским акцентом! Каждый раз, когда я приезжаю домой, она заставляет меня сидеть и слушать, как она читает Вольтера. И, главное, отец радуется и во всём ей потакает! А мне и сдвинуться со стула нельзя во время этих кошмарных чтений! Ух! Так бы и проучил мерзавку!
– Гувернантку? – лениво поинтересовался Тим.
– Кузину Кэтрин. Она же приволокла в наш дом то страшилище.
– А что? – внезапно вклинился в разговор Джефф и снял с шеи платок, настолько жарко ему вдруг стало от волнения. – Это идея.
Тим приподнялся в кресле и спустил ноги на ковёр.
– Идея?
– Именно! – И Джефф щёлкнул пальцами так, словно ощущал себя гением. – Тим прав: мы только и делаем, что тягаем одни и те же запонки из одного кармана в другой. Скучно! А ведь можно развлечься на полную, оторваться, так сказать, пока у нас снова не начались нудные лекции и этот крикет. Брр.
Джефф Пирсон терпеть не мог крикет, как, впрочем, и футбол, и регби. Он вообще не любил спорт, предпочитал всегда отсиживаться на скамейке, притворяясь по очереди то больным, то слишком занятым подготовкой к экзаменам, чтобы тратить ценное время на беготню и прыжки.
– И как же ты предлагаешь развлечься? – задал вопрос Фил. – Почитать вслух Вольтера?
Все четверо громко загоготали, чем тут же привлекли внимание других членов клуба, а заодно и мистера Пайка, который, заложив руки за спину, ходил с угрюмым видом из угла в угол и следил за порядком и тишиной. Мистер Пайк уже много лет числился среди персонала «Сорняков», внешне сильно походил на напыщенного пингвина, знал в совершенстве три языка и всех завсегдатаев клуба в лицо и по имени, но по большей части все дни молчал и раз в год ездил отдыхать в Европу на воды. Жены у него не было, детей тоже. А дома его ждали только лохматая собака и попугай в клетке.
Джефф недовольно скривился.
– Да ну тебя. Читай, если хочешь, а я предлагаю авантюру для настоящих мужчин – рыжим не понять!
– Но-но, – зарделся Фил, но был остановлен Тимом.
– Для настоящих мужчин, говоришь?
– Слушайте сюда.
Джефф поманил приятелей ближе к своему креслу, и когда все четыре головы сомкнулись в заговоре, страстно зашептал:
– Все мы ненавидим наших мачех... А Генри – кузину. Все мы сто раз желали им поскользнутся на лестнице, переломать ребра или отведать стейк с мышьяком... Да чего только не желали! – Никто ему не ответил, видимо, каждый про себя размышлял, какую именно гадость лично он вынашивал в голове в отношении неродного ему человека. – Пришло время от мыслей перейти к действиям. Предлагаю позабавиться над нашими «любимыми» дамами. Тим, когда у нас очередной благотворительный ужин?
– Как обычно, в районе двадцатого числа.
– А сегодня начало месяца. Отлично. Итак, у каждого из нас будет порядка двух недель, чтобы добыть подвязку с ножки «преобожаемой матушки» и похвастать ей перед друзьями в кулуарах за сигарами. Генри, с тебя подвязка с ножки кузины.
– Тоже мне забава, – фыркнул Генри. – Ещё я в дамском белье не копался. Лично я к ней в комод не полезу.
– Да ты не понял, – растянул губы в противной улыбке Джефф. – Брать самому ничего нельзя. Она сама должна тебе её подарить. Снять с себя в твоём присутствии и торжественно вручить на память в знак большой и чистой любви! Здорово я придумал, а? Тим, скажи, что здорово.
Андервуд пожал плечами.
– Душа, допустим, и будет удовлетворена, если каждый из нас воплотит эту дурь в жизнь, но где здесь радость для тела?
– По-твоему, если женщина подарит тебе подвязку с ножки, она не подарит тебе и всю ножку? А? Понял, о чём я?
– Да ты пьян. – Тим отшатнулся от компании. – Да он пьян, Фил, – обратился он к рыжему приятелю. – Не обращай на него внимания.
– Так и скажи, что можешь только на словах протестовать, – подначивал Джефф, – а как до дела доходит, ты трусливее любой бабы оказываешься. Джентльмены, – обратился он к Филу и Генри, – наш дамский любимец Тимоти Андервуд выходит из игры. Обольстить мачеху оказалось для него непосильной задачей. Ну, а мы продолжаем.
– Ничего я не выхожу, – буркнул Тим и снова примкнул к приятелям. – Смотри, как бы сам не сдался.
– А если я не достану эту самую повязку? – поинтересовался Фил. – Давайте уже и о штрафах договоримся.
– Сотня фунтов из кармана, делённая между теми, кто достанет, – предложил Генри.
Джефф наморщил лоб.
– Ты бы ещё запонки предложил на кон поставить. Нет, джентльмены, денег у нас с вами и так куры не клюют, ради них пускаться в авантюру совсем неинтересно. Давайте вот что: тот, кто проиграет, залезет на стол сэра ректора прямо в разгар благотворительного ужина и три раза прокукарекает!
