— Хуже не бывает, — поморщилась Гленна. — Я знаю, па хотел, чтобы я осталась в этой школе еще на год и, быть может, нашла бы богатого жениха, но с меня хватит. Да и замуж я не хочу. Не люблю большие города и терпеть не могу изображать из себя благородную леди. Не хочу жить, все время помня о том, что за каждым твоим шагом следят сотни любопытных глаз. Это можно пережить, когда тебе шестнадцать, но теперь-то я уже выросла и могу сама о себе позаботиться. Пора дать моему па понять, что я уже не ребенок!
Гленна говорила громко и запальчиво, совершенно забыв о том, что сидящие перед ней девушки уже свободны настолько, насколько она лишь мечтает стать.
— Ну, меня-то в этом убеждать не нужно, — рассмеялась Сэл и лихо подмигнула своим подругам, которые в ответ понимающе закатили глаза.
— А как ты намерена добираться до своего прииска? — поинтересовалась Перл, которой Гленна уже рассказывала и о Пэдди О'Нейле, и о его «Золотой Надежде».
— Попрошу лошадь у старого Пита. Они с отцом давние друзья, и он мне поверит в долг.
— Двадцать миль — путь неблизкий, — заметила Кэнди, и глаза у нее округлились от испуга. — Не боишься отправляться в одиночку?
— Я знаю дорогу как свои пять пальцев, — похвасталась Гленна. — Проеду хоть с завязанными глазами.
Кэнди, впрочем, имела в виду диких животных и двуногих в том числе, но уточнять свой вопрос не стала.
— Жаль, конечно, что тебе не хватило денег, чтобы ехать первым классом, — грустно вздохнула Сэл, глядя на зашедшего в их вагон богатого пассажира. Тот важной поступью шел по проходу, поглядывая свысока на тех, кому не дано зайти в вагон первого класса с той же непринужденностью, с какой он вошел к ним во второй.
В глубине души Гленна согласилась с Сэл, но вслух ничего не сказала, не желая обидеть попутчицу, которая была так добра к ней. В первом классе были мягкие широкие кресла, раскладывавшиеся на ночь, а здесь, во втором, несчастным путешественникам приходилось ехать в тесноте и спать сидя или свернувшись кое-как на голых досках. Если бы деньги от отца пришли вовремя, Гленна, конечно, сидела бы сейчас в первом классе, и это бесконечное путешествие, возможно, не казалось бы ей таким изнурительным. Впрочем, если со всеми трудностями справляются ее спутницы — Сэл, Перл и Кэнди, — то должна справиться и она. Пусть даже ее слегка подташнивает от запаха давно не мытых тел, включая ее собственное.
Пожалуй, единственным, что объединяло пассажиров первого и второго класса, были выходы за едой во время частых остановок. Прямо на перроне можно было купить вареные крутые яйца, жареное мясо и картошку — пищу тяжелую и даже опасную для слабого желудка. Поэтому Гленна не спешила присоединиться к пассажирам, старающимся за десять минут набить свой живот. Она покидала свой вагон только тогда, когда муки голода становились совершенно нестерпимыми.
Города следовали один задругам, изнизываясь на рельсы, словно звенья бесконечной цепи, — Сент-Луис, Канзас-Сити, Топека, Додж-Сити, а между ними — десятки и сотни маленьких городков, чьи названия невозможно было ни запомнить, ни разыскать на карте. Еще немного, и она наконец увидит родной Денвер и своего па — теперь уже совсем скоро. Неужели он станет сердиться на нее за то, что она бросила школу? Хотелось бы надеяться, что нет. Впрочем, это и не важно. Свой выбор она сделала и никогда больше не вернется к мисс Мердок.
Гленна откинула голову на жесткую спинку сиденья, прикрыла глаза и задремала, не желая больше смотреть ни на большое стадо буйволов, пылящих по равнине, ни на очередной городок, возникающий из ниоткуда и тут же уплывающий в никуда. Не увидела она и высокого смуглого мужчину, вышедшего из вагона первого класса. Он пробирался по узкому проходу с кошачьей грацией, балансируя на длинных ногах при каждом ударе колес о стыки рельсов. Гленна не увидела этого мужчину, но зато его заметили и Сэл, и Перл, и Кэнди. Все они моментально подобрались и, кокетливо улыбаясь, уставились на приближающегося незнакомца.
Кейн Морган миновал широкую арку двери и зашагал по проходу, пронизывая пространство острым взглядом, привыкшим замечать и надвигающуюся опасность, и красивых женщин. Сюда, во второй класс, он забрел от скуки, поглазеть на то, как едут те, кому не повезло в этой жизни. Надо сказать, что Кейн слегка презирал себя самого за то, что решил развеять собственную скуку, созерцая чужие страдания.
Кейн направлялся из своей Филадельфии в Денвер, и причиной тому стало письмо, полученное его отцом. Письмо на первый взгляд бессмысленное и безнадежно запоздавшее — оно пришло спустя две недели после того, как отец Кейна умер от апоплексического удара. Наверное, Кейн и сам не смог бы сейчас объяснить, что заставило его сесть в этот поезд — странное письмо или простое желание на время сменить обстановку.
Письмо на имя покойного к тому времени Патрика Моргана пришло от человека, называвшего себя его другом детства и вспоминавшего о какой-то давней истории, связанной с золотым прииском в Колорадо. Суть письма сводилась к тому, что другу отца удалось совершить какое-то открытие и ему требовалась помощь, но, материальная или какая-либо другая, оставалось непонятным. Важно было поверить письму, и Кейн ему поверил.
Кейн, младший сын покойного Патрика Моргана, был гораздо меньше вовлечен в управление банком, оставшимся после отца, чем его старший брат Джеймс, и у него была возможность съездить в Денвер. Кейн рассчитывал на то, что управится с этим делом довольно быстро, поскольку в самое ближайшее время должна была состояться его свадьба с Элен Фэйрчайлд.
Двадцативосьмилетний Кейн Александер Морган всегда жил чувствами и был по натуре своей нетерпеливым человеком и неугомонным странником. Оставалось лишь поражаться настойчивости и мастерству Элен Фэйрчайлд, сумевшей добиться предложения руки и сердца от такого человека, как он. Впрочем, этот поступок во многом оставался загадкой и для самого Кейна, чья страсть никак не желала разгораться при виде холодной и надменной мисс Фэйрчайлд.
Собственно говоря, их брак должен был стать браком по расчету. Его устройством занимались родители и старший брат, и Кейн сам не заметил, как оказался в западне. Впрочем, если уж ему так необходимо иметь жену, то пусть ею будет именно Элен, которую он знает с самого детства. Много лет все вокруг полагали, что Кейн и Элен созданы друг для друга, и потому известие об их предстоящей свадьбе мало для кого оказалось неожиданным.
В 1862 году восемнадцатилетний отчаянный мальчишка Кейн ушел на Гражданскую войну. Честно говоря, за прошедшие с того времени десять лет он очень мало изменился и, повзрослев, остался таким же непоседливым и бесшабашным жизнелюбом.
Перл принялась прихорашиваться и строить глазки мужчине, красивее которого она не встречала уже много лет. Кейн был высок, широк в плечах и узок в бедрах. Его лицо с резкими, острыми чертами нельзя было назвать классически красивым, но ему был присущ природный магнетизм, и оно неизменно привлекало к себе внимание, излучая уверенность и силу.
В первую очередь замечали его глаза — серые, проницательные, способные то пылать от страсти, то становиться ледяными от гнева. Рот у него был широким, чувственным, с застывшей в уголках губ улыбкой. Нос — прямой и тонкий — находился в полной гармонии со всем остальным лицом. Волосы у Кейна были угольно-черными, немного длиннее, чем того требовала мода, и слегка курчавились на затылке. Сейчас Кейн украдкой рассматривал трех женщин, одетых в кричащие яркие платья, и еще одну, спавшую рядом с ними, откинув голову на жесткую спинку скамьи. Своим опытным глазом Кейн с первой секунды определил, что перед ним девицы легкого поведения, и даже угадал, куда они направляются — конечно же, на запад, в золотые, заселенные одинокими мужчинами края. Уж там эти пташки без работы не останутся и, пожалуй, станут вскоре побогаче любого из своих клиентов.
