Он показывает на второго.
— Да посадим его в танк. Места хватит…
… При звуках родного языка норвежка замирает от удивления. Втроём мы закидываем лежащего без сознания «ганса» в кузов, второго засовываем в танк и усаживаем на полик. Тот стучит зубами, не может согреться. Костя, наш заряжающий молча суёт ему запасной ватник, который мы одеваем, когда надо делать грязную работу. Через некоторое время фриц успокаивается. А ещё через полчаса, получив от нас пару сухарей и подогретую на радиаторе воду, совсем приходит в себя. Между тем наш путь заканчивается. Вот и место нашего прибытия. Какой-то очередной подмосковный городок. Возле комендатуры мы прощаемся с майором и его подопечными, несколько пленных вытаскивают из кузова по-прежнему лежащего без сознания калеку. Наш пассажир спешит за ними. Девушки ждут команды. Я спрашиваю у майора разрешения и, получив его, подхожу к блондиночке.
— Привет, землячка. Откуда родом?
Та хлопает ресницами, потом осторожно отвечает:
— Из Хамара.
— Знакомые места. У меня матушка из Лиллехамиера. Может, привет передать?
Она на секунду вспыхивает, затем опять угасает.
— Да нет. Через Красный Крест извещу. Спасибо.
— Смотри. Твоё дело. Ну, удачи тебе.
Я возвращаюсь к своим ребятам.
— Поехали, орлы. Нам по этой улице прямо, и в бараках ремонтные мастерские.
Из патрубков вырывается сизый дым, танк легко набирает скорость и спешит к указанному месту. Приходится немного поторчать снаружи.
Подложив старый бушлат под зад, я сижу прямо на люке, свободной рукой держась за кургузый ствол. Зато спокойно. Дураков везде хватает, ещё гранатой запузырят, или в панику кинутся, на флаг не посмотрев с испугу. А так, нашу «форму» узнают. Валенки, полушубок, ребристый шлем. Сразу видно, свои! Так что до АБТМа[1]доезжаем без приключений и лихо разворачиваемся во дворе, заставленном разбитыми машинами.
Ох, ребята… Да что же это, на самом деле?! Они стоят, выстроенные в ряды… Чёрные, закопченные. Со свёрнутыми набок башнями, с вырванными катками, встопорщенные бронелисты, дыры в бортах и башнях… Кое где видны следы крови… Сколько же ребят полегло в них? А я ещё немца пожалел… Мать их!
Спрыгиваю с брони и захожу внутрь здоровенного барака. Там тепло, поскольку работают горны, да и крыша уцелела. Окна забиты фанерой. В темноте сверкает сварка, рассыпает искры резчик металла, шипит ядовитой змеёй автоген. Подхожу к первому попавшемуся под руку бойцу, тащащему куда-то радиатор.
— Товарищ красноармеец, где мне найти командира?
Тот останавливается, утирает со лба пот.
— А зачем вам, товарищ майор?
— Ну ничего себе! Это что за дисциплина здесь?! — рявкаю я на все мастерские своим командным голосом. Между тем боец не теряется, как обычно, а молча поворачивается и машет рукой, подзывая кого-то из специалистов.
— Семёнов! Подойди сюда!
Не менее чумазый спец подлетает и лихо отдаёт честь:
— Товарищ начальник! По вашему приказанию рядовой Семёнов прибыл!
— Вольно. Продолжайте работу.
— Есть!
Блин! Попал! Хотя он сам виноват. Ни знаков различия, ничего. Один комбинезон.
— Я подполковник Ивушкин. Начальник АБТМа. Что вам нужно, майор?
— Майор Столяров. Прибыл с экипажем для получения новой машины.
Протягиваю ему пакет от командира полка. Ивушкин читает, затем слышится короткая фраза на «втором командном».
— Нет у меня «КВ». Вообще ничего нет! Сам видишь, только прибыли, начали работать. До этого целую неделю машины со всей округи стаскивали. Нет отремонтированных танков. Вообще ничего нет. Может, к концу недели, что и будет, но ни одного «Ворошилова» точно не сделаем. Они вообще не поступали. Нечем нам их таскать. Так что, майор, можешь возвращаться.
Дело знакомое, и я перехожу в наступление:
— Это как нет?! Да у меня приказ!
— А мне насрать! Ясно? Если нет танков, где я тебе возьму? Вон, завтра будет два «БТ» и «двадцать шестой». Можешь забирать. А ни «КВ», ни «Т-34» нет, и не будет. Запчасти отсутствуют напрочь.
Он зол до невозможности, и я легко читаю его мысли: припёрся тут какой-то, а если действительно не найти ничего? Что тогда? Решаю действовать по-другому.
— Как зовут-то, товарищ полковник?
— Ты мне, майор, мозги не пудри. Пойми меня правильно — нет тяжёлых машин. Ничем не могу помочь.
— Ну, хоть переночевать то где можно? И как бы мне с командованием своим связаться?
— Вон в той комнате коммутатор. Там и поговоришь. А поспать… На чём приехал?
— Да во дворе стоит…
— Загоняй сюда. Тут хоть тепло…
— Ладно…
Мы подходим к калитке, прорезанной в широкой створке. Начальник открывает массивный висячий замок, и при виде нашей «четвёрки» замирает с раскрытым от удивления ртом. Я же с невозмутимым видом машу высунувшемуся из люка механику:
— Коля, загоняй сюда!
Тот кивает, двигатель глухо урчит, и угловатая махина осторожно вползает внутрь, чтобы не дай Бог чего не помять…
Глава 2
Небо было фиолетово-синего цвета, такое бывает только зимой. Неяркое солнце красного цвета озаряло вьющий в высоте фигуры высшего пилотажа маленький самолётик. Время от времени с плоскостей машины срывались белесые струи уплотнённого плоскостями воздуха. Группа лётчиков в тёплых овчинных полушубках заворожено следила за юрким самолётом, время от времени разражаясь восхищёнными возгласами в адрес пилота.
— Даёт Столяров!
— Классный лётчик!
— Ему не штурмовиком, а истребителем быть! Вот где талант пропадает!..
С не меньшим вниманием, чем остальные, за виражами истребителя наблюдали ещё двое, стоящие на крыльце небольшого домика.
— Так что скажете, Павел Андреевич? Согласны?
Тот, что пониже, вздохнул, и, кивнув, бросил:
— Согласен, Леон Давидович…
— Значит, так и решим. Звено Столярова, вся его пара, Лискович, Власов. Не хочется их отпускать, но, сами понимаете — приказ есть приказ.
Зашипел в сугробе отброшенный окурок, хлопнула дверь дома. Между тем истребитель пошёл на посадку. Блеснул на солнце прозрачный диск пропеллера, бесшумно за рёвом мотора вышли стойки шасси. Красная резина покрышек зашелестела по укатанному снегу взлётного поля. После короткого пробега остроносая машина развернулась и вырулила к месту стоянки. Сдвинулся назад угловатый фонарь, на плоскость крыла вылезла почти квадратная из-за толстого мехового комбинезона фигура в шлеме и легко спрыгнула на укрытую настом землю, прихлопнула друг о друга унтами.
