В шестидесятых годах на открытой местности («зеленой зоне», как назвали бы ее сейчас) между началом Йорк-стрит и западной стороной Глеб-роуд, построили квартал из трех улиц, образующих треугольник, в центре которого возвели многоквартирный дом и назвали все «кварталом Йорк». Тогдашний председатель жилищной комиссии, который в школьные годы поставил «Сон в летнюю ночь», за что получил аттестат и приобрел определенную эрудицию, — чем очень гордился, — назвал улицы в честь трех персонажей комедии — Оберона, Титании и Пака. Имя последнего обернулось для местных жителей и властей немалой проблемой из-за свойства быстро преобразовываться из невинного слова в непристойность под пером, точнее, аэрозольным баллончиком какого-нибудь юнца.
Свое современное название квартал Мюриэль Кэмпден получил в честь женщины, которая дольше всего была главой (как говорят сейчас, мэром) городского совета Кингсмаркэма. Предложение отлить после ее смерти еще и статую, чтобы украсить лужайку перед городской управой или, по-новому, муниципалитетом, поддержала только половина жителей, остальные выступили резко против.
— Я раньше думал, что это старинный район, — заметил Вексфорд, окидывая взглядом треугольник приземистых зданий в стиле шестидесятых и куцую шестиэтажную башню в центре. Казалось, что каменные блоки, которыми вымощены Ариэль, Оберон и Пак-роуд, впитали в себя все дожди за последние четверть века и стали почти угольно-черными. — Мостовая в духе Мюриэль Кэмпден. Она была такой же хмурой, угрюмой и тяжеловесной. — Он указал на табличку в начале Пак-роуд, в очередной раз испоганенную. — Полюбуйся. Пора бы уже и угомониться.
— Малые умы малым тешатся, сэр. — Только Линн это произнесла, как дверь 45-й квартиры распахнулась. Их встретила Сью Ридли, соседка из 47-й, и провела к Дебби и Колину Краунам, которые сидели рядом на диване, курили и смотрели по телевизору какую-то викторину — по крайней мере, глядели в экран.
Увидев их, Дебби подскочила и закричала:
— Ее нашли! Моя девочка мертва!
— Нет-нет, миссис Краун, никаких новостей. Ничего подобного не случилось. Можно присесть?
— Да бога ради, — ответил Колин Краун в своей обычной манере.
Он закурил и протянул сигарету жене, хотя она об этом не просила. В их комнатушке и так уже было не продохнуть от дыма. В окна барабанил дождь. В телевизоре одного участника викторины спросили, что такое «оазис» — город в Саудовской Аравии, поп-группа или кинотеатр в Вест-Энде, и он не знал ответа. Дебби Краун капризным тоном попросила соседку принести чаю: «Сью, милая, будь так добра».
Вексфорд и его коллеги все основные вопросы уже задали, и этим визитом они скорее хотели показать миссис Краун, что делают все возможное для поисков ее девочки. Тем не менее он еще раз уточнил у нее имена всех родственников и даже знакомых, живущих в самых отдаленных районах Англии, к которым Лиззи могла бы поехать. Вдруг ситуация прояснится именно благодаря какому-нибудь обитателю отрезанного от мира островка вроде Внешних Гебрид, где нет ни газет, ни радио, ни телевидения, который слыхом не слыхивал о пропаже Лиззи Кромвель и о том, что ее разыскивает полиция? Кроме того, инспектор пытался хоть немного отвлечь Дебби Краун от ее переживаний и страхов.
В тот момент, когда Сью Ридли внесла в комнату четыре чашки, в которые положила пакетики с чаем и налила молоко, раздался звонок в дверь. Она поставила поднос на стол и пошла открывать, предположив вслух, что это ее подруга, которая тоже участвовала в поисках.
От ее громкого возгласа Вексфорд даже подскочил на месте.
— Вот негодная девчонка, где ж тебя носило?
Все поднялись, дверь широко распахнулась, и на пороге появилась девочка. С ее волос стекала вода, одежда промокла насквозь, словно она вылезла из ванны. Дебби Краун вскрикнула и бросилась обнимать дочь, не обращая внимания на промокшую одежду.
— Мама, я замерзла, — произнесла Лиззи с жалкой улыбкой, стуча зубами. — Мне ужасно холодно.
Она вернулась целой и, похоже, невредимой, что на данный момент самое главное. Вексфорд сразу ушел, поручив Линн Фэнкорт и Майку Бёрдену поговорить с Лиззи после того, как она примет горячую ванну. Сам он расспросил ее на следующий день, и потом еще несколько раз в течение недели, поскольку так и не смог добиться внятных ответов. То есть она отказывалась — или не могла — объяснить, что с ней случилось.
Вексфорд вернулся домой к шести, — неслыханно рано для него, — и сказал жене, что Лиззи Кромвель нашлась, больше рассказывать было нечего.
— Кажется, она вернулась по собственной воле. Подождем, что скажут об этом в девятичасовых новостях.
— А где она была? — спросила Дора.
— Не знаю. Могу предположить, что уехала куда-нибудь со своим парнем. Как обычно происходит. То, что родители не подозревают о парне, еще ничего не значит.
— Да и мы наверняка не догадывались. Думаю, у Сильвии и Шейлы были мальчики, о которых мы не знали. Ты вспомни нас с тобой. Кстати, Сильвия сегодня приведет на ночь Робина и Бена. Нил куда-то уехал, а у нее самой — дежурство на новой работе.
— А, на телефоне доверия «Убежища»? Не знал, что ей и ночью приходится работать.
— Хорошо бы, если бы не приходилось, потому что при ее дневной загруженности это как-то чересчур. Да и вряд ли «Убежище» ей много платит.
— Насколько мне известно, — ответил Вексфорд, — ни гроша оно не платит.
Когда старшая дочь пришла с внуками, он разговаривал по телефону. На том конце провода разгневанный Бёрден докладывал ему, что Лиззи Кромвель наотрез отказывается говорить.
— То есть не хочет признаваться, где была?
— Нет! Вообще не говорит. Я сначала даже подумал, что она немая. Ведь она, похоже, не вполне нормальная, да?
— Она разговаривает, — ответил Вексфорд с нажимом. — Я сам слышал.
— Да и я вообще-то. Вот прямо сейчас.
— С умом у нее тоже все в порядке, как у тебя или у половины людей в нашем городе. Разумеется, она не гений, — Вексфорд откашлялся, — как ты и тебе подобные, — добавил он язвительно, намекая на то, что Бёрдена недавно приняли в «Менсу».[1]По слухам, его коэффициент интеллекта 152. — Как думаешь, почему она отказывается говорить, где была?
— Не знаю. Из страха. Из упрямства. Или не хочет, чтобы об этом проведали ее мать и местные сплетницы.
— Ладно, оставим это до завтра.
Дочь Вексфорда, Сильвия, работала в социальной службе. Свой диплом по социологии она получила в уже зрелом возрасте, будучи старше основной массы студентов, так как еще в восемнадцать вышла замуж и родила двоих сыновей. Они-то и выбежали из кухни, едва он закончил разговор. Вексфорд поздоровался с внуками, восхитился новыми «нинтендо» и «геймбоем» и спросил, здесь ли еще их мама.
