По глубокому убеждению Калеба, во всей Галактике было не так уж много людей, которые испытывали бы подобное удовлетворение. Явившаяся ему истина и сейчас, как и много десятков лет назад, когда он стоял под ядовитым ливнем, смиряясь со своими недостатками и неудачами, была ему все так же очевидна. Те, кто продолжал стремиться к недостижимым целям, кто продолжал истязать себя и пытаться достичь высот, на которые были не в состоянии подняться, никогда не имели мира и спокойствия в душе. Калеб не уподоблялся им. Он осознал свое место и положение вещей. Он знал, где ему предстоит быть и что придется делать. Он понимал, что должен быть здесь и не спрашивать, не страдать, а только исполнять.
И это наполняло его гордостью. Кто еще, спрашивал он себя, мог ходить там, где ходит он — среди полубогов, рожденных из плоти самого Императора? Денщик никогда не уставал ими восторгаться. Он прижимался к стенам коридора, уступая дорогу массивным воинам, спешившим завершить подготовку к сражению.
Космодесантники представлялись ему ожившими статуями, которые сошли со своих пьедесталов и заполнили корабль. Они шагали по переходам в доспехах цвета мрамора с зеленой каймой и вкраплениями золота. Некоторые носили новейшие, более компактные комплекты брони, другие оставались в старинных доспехах, украшенных заклепками с острыми шипами и тяжелыми шлемами. Они были непревзойденными воинами, живыми руками Империума, и все их деяния вызывали благоговейный восторг, тянувшийся за космодесантниками, словно мантия. Им никогда не понять направленных в их сторону взглядов простых смертных.
За время своей службы Калеб смог убедиться, что кое-кто из Легиона относится к нему без всякого уважения или с некоторым раздражением, словно к какому-нибудь безмозглому сервитору. Он воспринимал это как свой жребий и смирялся со свойственным ему стоицизмом, понимая, что таковы обычаи Легиона Гвардии Смерти. Он никогда не пытался обманывать себя и считать, что принадлежит к их кругу — такой шанс был предоставлен Калебу, и он не сумел им воспользоваться, но в душе знал, что живет по тому же кодексу, что и космодесантники. Он был уверен, что его ничтожное, слабое человеческое тело до самой смерти будет служить тем же идеалам Империума. Калеб Арин, неудачливый претендент, денщик и советник капитана, был доволен своей судьбой, как только может быть доволен кто-то из смертных.
Завернутая в ткань ноша была неудобной, и Калеб повернул ее, расположив по диагонали поперек груди. Но ни разу он не осмелился позволить предмету коснуться палубы или хотя бы приблизиться к какому-то препятствию. Ощущение его в своих руках, даже через несколько слоев зеленого, как трава, бархата, уже переполняло денщика гордостью. Калеб продолжал путь вперед и вверх по извилистым переходам, по служебным путям, тянущимся над душными и шумными мастерскими оружейной палубы. Затем коридоры вывели его на верхние уровни, куда не осмеливался ступать никто из членов корабельного экипажа — эта территория полностью была отдана во владение космодесантников. Даже капитан «Стойкости», пожелай она посетить эти помещения, должна была бы испросить разрешения у высших командиров Гвардии Смерти.
Калеб ощутил некоторое удовлетворение и бессознательно провел рукой по одежде и застежке ошейника, выполненной в виде черепа. Устройство было размером с его ладонь и изготовлено из какого-то сплава, содержащего олово. Заключенное в нем устройство для оптических датчиков механизмов и сканирующих кристаллов корабля было равносильно подтвержденному бумажному пропуску. Калеб подозревал, что устройство было таким же старым, как и сам Легион. Им пользовались сотни слуг, умерших на той же службе, которую нес он, и Калеб догадывался, что механизм переживет и его.
А может, и нет. Прошлые обычаи вырождались, и лишь несколько старейших боевых братьев Гвардии Смерти продолжали поддерживать древнейшие традиции Легиона. Времена, а вместе с ними и космодесантники, постепенно преображались. Благодаря омолаживающим процедурам, которые продляли жизнь и давали частицу долголетия его повелителей, Калеб имел возможность видеть эти изменения.
Навсегда связанный с космодесантниками, но отделенный от них непреодолимым барьером, Калеб чувствовал, как меняются настроения. Все началось через несколько месяцев после решения Императора покинуть Великий Крестовый Поход и передать звание Воителя благороднейшему из примархов, Хорусу. Перемены продолжались и по сей день, они медленно и тихо двигали все вокруг с холодной неспешностью сползающего ледника, и в самые мрачные моменты Калеб задумывался, куда приведет его и весь Легион этот новый, неизведанный путь.
Лицо денщика омрачилось, но он, поморщившись, прогнал приступ меланхолии. Сейчас не время размышлять над эфемерным будущим и беспокоиться о возможных последствиях. Вскоре предстоит битва, и в ней снова подтвердится право человечества безбоязненно и свободно странствовать меж звезд.
Продолжая путь к личной оружейной комнате капитана, Калеб посмотрел в бронированный иллюминатор — на звезды. Интересно, которая из них приютила колонию йоргаллов и подозревают ли ксеносы о надвигающейся на них буре?
Натаниэль Гарро поднял Вольнолюбца на уровень глаз и осмотрел по всей длине лезвия — тяжелый, плотный металл оружия сверкнул в голубоватом освещении оружейной, а когда он резко опустил меч вниз, от края кромки разбежались радужные волны. В кристаллической матрице моностали не осталось никаких видимых повреждений. Гарро не стал оборачиваться к стоявшему позади денщику.
— Отличная работа, — сказал он, жестом разрешая тому подняться. — Я доволен.
Калеб скомкал бархат.
— Как я понимаю, исправлявший ваше оружие сервитор в прежней жизни был кузнецом или оружейником. Некоторые элементы его бывшего мастерства должны были сохраниться.
— Точно.
Гарро сделал несколько пробных выпадов, двигаясь ловко и стремительно, несмотря на силовые доспехи «Марк IV»; на худощавом лице мелькнула тень улыбки. Мелкие зазубрины, появившиеся в ходе операции Легиона по умиротворению спутников Каринеи, обеспокоили его. Они были следствием единственной оплошности, когда меч вместо плоти рассек железную колонну. Приятно было снова держать в руках свое любимое оружие. Значительный вес широкого меча ему вполне подходил, а перспектива идти в бой без Вольнолюбца вызывала тревогу, спрятанную в самой глубине сознания. Гарро никогда бы не позволил себе всерьез произнести такие слова, как «судьба» или «удача», разве что в насмешку, но позволил признаться самому себе, что без Вольнолюбца в ножнах чувствовал себя несколько… менее защищенным.
Космодесантник уловил свое отражение в полированной поверхности металла: глаза старика на лице, которое, несмотря на обычно усталое выражение, казалось для них слишком молодым; лишенный волос и украшенный множественными шрамами череп. Благородная внешность и бледная кожа указывали на принадлежность к династии военных с древней Терры, но без мертвенной тусклости, как у его боевых братьев, уроженцев холодного и опасного Барбаруса. Гарро, салютуя, поднял меч вверх, а затем вложил в висящие на поясе ножны, затем повернулся к Калебу:
— А ты знаешь, что он даже старше меня? Как мне говорили, отдельные элементы оружия были изготовлены на Старой Земле, еще до Эпохи Раздора.
