Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 103
– Ладно, – говорю я. Горло сжимается, голос деревенеет. – Когда я выйду отсюда, расскажу тебе. Но прежде ты должен понять кое-что.
Он неподвижен.
– Первое, это просто история. Верь в нее, если хочешь. Второе, то, что ты услышишь, не должно отразиться ни на мне, ни на ком другом. Никакого повторного риска. И последнее – это не оправдание.
Я жду от него ответа: кивка или слова, – но он лишь моргает, молчаливый и стойкий, как сфинкс.
Он одаривает меня холодной улыбкой.
– Да, думаю, смогу.
Сцена 1
Время действия: сентябрь, 1997 год – мой четвертый и последний год в классическом художественном училище Деллехера. Место действия: Бродуотер, Иллинойс, маленький городок, почти не имеющий значения.
Пока еще стоит теплая осень.
Появляются актеры.
Тогда нас было семеро: яркие, молодые дарования с большим будущим, которое ожидало каждого из нас. И в ту ночь мы не видели перед собой ничего, кроме книг. Мы всегда были окружены словами и поэзией: все яростные страсти мира были заключены в кожу и пергамент. Вот на что я отчасти возлагаю вину за произошедшее. Наши собственные интриги и ошибки по сравнению с этим казались незначительными.
Библиотека Замка представляла собой просторную восьмиугольную комнату со стеллажами по периметру. Она была заставлена роскошной старинной мебелью, в ней царило сонное тепло, поддерживаемое монументальным камином, который горел почти непрерывно, невзирая на довольно-таки высокую температуру на улице.
Итак, каминные часы пробили двенадцать. Мы зашевелились, один за другим, будто семь оживших статуй.
– «Теперь глухая полночь»[4], – сказал Ричард.
Он сидел в самом большом кресле (прямо как на троне), скрестив ноги и закинув их на решетку камина. Целых три года он играл исключительно королей и тиранов, что научило его восседать вот так на всяком стуле, будь то на сцене или где-то за ее пределами.
– Завтра к восьми часам мы станем бессмертными, – добавил он (на следующий день у нас намечались пробы) и захлопнул книгу так резко, что в воздух взвилось облачко пыли.
Мередит по-кошачьи свернулась на одном конце дивана – а я улегся, как пес, на другом – и потянулась с тихим, наводящим на размышления стоном.
– Куда собираешься? – Она лениво перекатилась на бок, и ее длинные рыжеватые волосы рассыпались по подлокотнику.
– «Усталый от трудов, спешу я на постель»[5]. – Ричард.
– Избавь нас. – Филиппа.
– Раннее утро и все такое. – Ричард.
– Можно подумать, ему есть до этого дело. – Александр.
Рен, устроившись на подушке и не обращая внимания на перепалку, спросила:
– Вы вообще-то выбрали себе по фрагменту? Я что-то не могу определиться.
– Как насчет Изабеллы? – спросил я. – Твоя Изабелла прекрасна.
– «Мера» – комедия, дурак, – ответила Мередит. – У нас пробы на «Цезаря».
– А я не понимаю, зачем нам пробы? – донесся из противоположной и самой сумрачной части библиотеки голос Александра.
И Александр, сидевший за тяжелым дубовым столом, потянулся за бутылкой виски «Гленфиддик». Открыл ее, наполнил пустой бокал алкоголем, сделал большой глоток и поморщился, глядя на нас.
– Я могу раскидать все роли чертовой пьесы здесь и сейчас. Завтрашние пробы ничего не изменят.
– Чушь собачья, – заявил я. – Я никогда не могу угадать, какая роль мне достанется.
Ричард лукаво усмехнулся и перевел на меня взгляд своих черных глаз.
– Это потому, что тебе роли назначают в последнюю очередь – впрочем, как всем отбросам.
– Тсс! – Мередит одарила Ричарда озорной улыбкой. – Ты сегодня Ричард или последний урод?
– Не слушай его, Оливер, – тихо произнес Джеймс.
Он сидел в дальнем углу, нехотя поднимая взгляд от блокнота. Джеймс всегда был самым серьезным студентом на нашем курсе.
– Вот, – заявил Александр, отсчитывая на столе десятидолларовые купюры. – Пятьдесят долларов.
– Зачем? – удивилась Мередит. – Хочешь приватный танец?
– Думаешь заняться стриптизом после выпуска?
– Выкуси.
– Попроси вежливо.
– Пятьдесят штук – для чего? – спросил я, желая прервать склоку.
Из нас семерых Мередит и Александр были самыми злыми спорщиками и испытывали извращенную гордость, ругаясь друг с другом. Дай им волю, они будут грызться всю ночь.
Александр постучал пальцем по стопке купюр.
– Ставлю пятьдесят баксов на то, что могу прямо сейчас назвать список актеров и не ошибусь.
Пятеро из нас обменялись серьезными взглядами, тогда как Рен продолжала хмуриться, посматривая на камин.
– Ладно, давай послушаем, – сказала Филиппа.
Александр выпрямился, откинул с лица непослушные кудри.
– Очевидно, Ричард будет Цезарем.
– Потому что мы втайне мечтаем убить его? – спросил Джеймс, с ухмылкой отрываясь от блокнота.
Александр хохотнул и добавил:
– Разумеется, Джеймс будет Брутом.
Любой из нас мог бы угадать это: Ричард всегда играл императоров, ну а Джеймсу доставались исключительно роли героев.
Ричард вскинул темную бровь.
– И ты, Брут?
– Sic semper tyrannis[6], – ответил Джеймс. – Долой тирана.
Александр повел рукой, указав сначала на одного парня, затем на другого.
– Именно, – продолжал он. – А я буду играть Кассия, ведь у меня амплуа плохого мальчика. Ричард и Рен не могут быть мужем и женой, поскольку это странно и противоестественно. Получается, что ты, Мередит, будешь Кальпурнией, Рен станет Порцией, а Пип снова придется переодеваться в мужскую одежду.
Филиппа – роль для которой оказалось подобрать сложнее, чем для Мередит, соблазнительницы, или Рен, инженю, – была вынуждена выступать на подмостках в амплуа травести, причем всякий раз, когда у нас заканчивались кандидаты на соответствующие роли. Что ж, обычная ситуация в шекспировском театре, где подавляющее большинство лучших ролей предназначено представителям «сильного пола», а основная часть талантливых актеров – женщины. Я считал, что вот оно – очередное свидетельство того, что Филиппа играет убедительно (вне зависимости от того, чья ей досталась роль), но она, похоже, не была с этим согласна.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 103
