— Селина!
Застигнутая на пути в дамскую комнату Селина обернулась.
— О, Родни… — И смущенно умолкла.
Мужчина поцеловал ее и сказал:
— Ты опоздала.
— Знаю. Прости. Повсюду ужасные пробки.
Судя по слегка укоризненному, хотя и вполне дружелюбному, взгляду, Родни заметил беспорядок в ее туалете. Селина только собралась сказать: «Я должна пойти попудрить нос», как он произнес:
— Пойди и попудри нос.
От этого можно было сойти с ума! Селина секунду помедлила, раздумывая, не сказать ли, что она как раз собиралась в туалет, когда он ее остановил; впрочем, на такие мелочи не стоило обращать внимание. Поэтому она только улыбнулась; Родни улыбнулся ей в ответ, и, вполне довольные друг другом, они разошлись в разные стороны.
Когда Селина вернулась — причесанная, с напудренным носом и подкрашенными губами, — Родни сидел, поджидая ее, на полукруглом обитом атласом диванчике. Перед ним на маленьком столике стояли два бокала: один с «мартини», второй — с сухим хересом, который он всегда для нее заказывал. Селина подошла и села рядом. Родни сказал:
— Дорогая, прежде всего хочу тебя предупредить, что сегодня во второй половине дня я занят. В два ко мне придет клиент по довольно важному делу. Придется перенести наши планы на завтра. Ты не против?
Они собирались пойти на новую квартиру, которую снял Родни и в которой должна была начаться их совместная жизнь. Ее недавно отремонтировали, и все работы, связанные с сантехникой и электричеством, были закончены; оставалось только измерить полы, подобрать ковры и занавески и решить, в каких цветах должен быть выдержан интерьер.
Селина сказала, что, разумеется, она не против. Все прекрасно можно будет сделать и завтра. В душе же обрадовалась, что получила отсрочку на двадцать четыре часа и пока не обязана думать о расцветке ковра в гостиной и оценивать преимущества мебельного ситца перед плюшем.
Родни улыбкой поблагодарил ее за вынужденное согласие. Потом взял за руку, чуть-чуть повернул обручальное кольцо, чтобы сапфир приходился точно на середину ее тонкого пальца, и спросил:
— А чем ты занималась сегодня утром?
На этот неизбежный вопрос у Селины был готов романтический ответ.
— Примеряла подвенечное платье.
— Умница! — просиял Родни. — И где же?
Селина сказала, где.
— Наверное, это звучит прозаично, но мы с бабушкой всегда шили у мисс Стеббингс, и я решила пойти в знакомое место. Иначе бы растерялась и выбрала что-нибудь несусветное.
— Ну почему же?
— Ты ведь знаешь мое дурацкое свойство: в магазинах меня всегда уговаривают покупать совершенно ненужные вещи.
— Ну и какое же у тебя будет платье?
— Белое, с розовато-кремовым отливом. Не могу описать…
— С длинными рукавами?
— Конечно.
— А само — короткое или длинное?
Короткое или длинное! Селина, повернувшись, уставилась на Родни.
— Короткое или длинное? Разумеется, длинное! Неужели ты думаешь, я б могла выбрать короткое? Да я и не знала, что подвенечные платья бывают другими…
— Мне кажется, ты излишне волнуешься, дорогая…
— А может, действительно надо было сшить короткое? Как бы длинное на такой скромной свадьбе не показалось нелепым…
— Еще не поздно переделать.
— Поздно. Оно уже почти готово.
— Ну и ладно, — успокоил ее Родни. — Это не имеет никакого значения.
— Ты, правда, не считаешь, что у меня в нем будет дурацкий вид?
— Честное слово.
— Оно очень красивое. Правда.
— Не сомневаюсь. А теперь… У меня хорошая новость. Я говорил с мистером Артурстоуном: он согласен быть твоим посаженным отцом.
— О!
Мистер Артурстоун — старший партнер Родни, старосветский пожилой холостяк — страдал от артрита коленных суставов, и ему, вероятно, даже страшно было подумать, что придется подниматься в придел, кого-то поддерживая, а не самому опираясь на чужую руку.
Родни, подняв брови, сказал:
— Дорогая, я думал, тебя это обрадует.
— Ну конечно. С его стороны это очень любезно. Но неужели нельзя пригласить кого-нибудь другого? Или вообще подойти к алтарю вдвоем?
— Нет, это невозможно.
— Но ведь я очень плохо знаю мистера Артурстоуна.
— Что ты говоришь! Он много лет вел бабушкины дела.
— Это вовсе не означает, что мы близко знакомы.
— Тебе понадобится всего лишь подняться с ним в притвор. Должен же кто-то тебя вести.
— Не понимаю, зачем.
— Дорогая, так принято. А обратиться нам больше не к кому, и ты это прекрасно знаешь.
Да, Селина это прекрасно знала. Нет ни отца, ни деда, ни дяди, ни брата. Никого. Один мистер Артурстоун.
Она тяжело вздохнула.
— Ну что ж…
Родни потрепал ее по руке.
— Молодец, девочка! Я приготовил тебе сюрприз. Подарок.
— Подарок? — Селина встрепенулась. Неужели и на Родни подействовал этот веселый, яркий, совсем уже весенний мартовский день? Неужели он, по пути в гостиницу, где назначил ей встречу, зашел в одну из очаровательных модных лавчонок и купил какой-то бесполезный, но романтический пустячок? — Серьезно? Где же он?
(В кармане? Дорогие подарки обычно невелики по размеру.)
Родни вытащил из-за спины завернутый в плотную бумагу и перевязанный тесемкой пакет, в котором, скорее всего, лежала книга.
— Вот, — сказал он.
Селина попыталась скрыть разочарование Книга! А она-то думала, что-нибудь эдакое…
— О, книжка!
Пакет был тяжелый, и надежда получить какую-нибудь забавную ерунду рассеялась. Наверняка это нравоучительный, побуждающий к размышлениям трактат, посвященный актуальным социальным проблемам. Или книга о путешествиях, повествующая о диких обычаях одного из африканских племен. Родни очень заботился о повышении интеллектуального уровня Селины и огорчался, когда она проявляла интерес к иллюстрированным журналам, романам в мягких обложках и детективам.
Иные ее культурные интересы Родни тоже не одобрял. Селина обожала театр, но не могла заставить себя четыре часа кряду слушать диалог двух обитателей мусорного ящика. И балет она очень любила, но предпочитала балерин, танцующих в пачках под музыку Чайковского; ее музыкальные пристрастия не распространялись на скрипичные концерты, во время которых от скуки сводило челюсти.
— Да, — сказал Родни. — Она произвела на меня такое впечатление, что я решил купить еще один экземпляр для тебя.
