I
Завсегдатаи парка Архиепископа (те, что еще живы) харкали кровью. А те, что живы не были, наверняка ворочались в могилах. Годы тщательного планирования, нацеленного на сохранение этого крохотного клочка зелени для жителей лондонского района Ламбет, пошли коту под хвост, когда парламент выпустил закон о чрезвычайной ситуации. В темноте над зубчатыми башенками дворца болтался обвисший флаг. Архиепископ находился в своей резиденции. Но бульдозеры начали работать уже в пять утра, после каких-то шести часов тишины, так что вряд ли архиепископ до сих пор спал. А его предшественники, отдавшие парк жителям района, вряд ли покоились с миром.
Стройплощадку освещали прожекторы. Тракторы месили и скоблили землю, на которой когда-то играли дети, и теперь эхо тоненьких детских голосков утонуло в грохоте машин. Ограждение футбольной и баскетбольной площадок сорвали и отбросили прочь. Искореженные остатки качелей и детских горок валялись у заброшенных зданий к западу от парка, дожидаясь, пока их увезут. Старый туалет, который собирались превратить в кафе, снесли. Самое важное сейчас – время. Здесь работали сотни людей сменами по восемнадцать часов. Никто не жаловался. Платили хорошо, хотя тратить деньги все равно было негде.
Рабочие молча двигались в свете огней. Фигуры в оранжевых рабочих комбинезонах, касках и белых масках. Каждый занимался своим делом и держался подальше от остальных. Сигареты курили через тонкую ткань маски, оставляя на ней круглые никотиновые следы, а окурок сразу сжигали. Слишком легко распространяется зараза.
Вчера копали ямы под фундамент. Сегодня приехал целый эскадрон бетономешалок, чтобы залить их цементом. Гигантский кран уже стоял на месте, в готовности поднимать и устанавливать стальные балки. Накануне делегация комитета по чрезвычайной ситуации совершила сюда короткую прогулку из Вестминстера, с надеждой и страхом понаблюдав за вандализмом, который санкционировали от отчаяния сами парламентарии. Закрывающие их лица белые хлопковые маски не могли утаить тревогу в глазах. Делегаты смотрели на происходящее молча, как и рабочие.
А теперь на фоне льющегося бетона и рева бульдозеров раздался голос. Человек поднял в темноте руку, призывая всех остановиться. Он был высоким, поджарым и спортивным, и балансировал на краю глубокой ямы у северо-западного угла стройки. Бетономешалка развернула подающий бетон лоток, содрогнулась и замерла. Она уже готова была извергнуть на землю густое серое месиво. Мужчина присел на корточки у края ямы и заглянул в ее темное нутро.
– Там что-то есть! – прокричал он, и бригадир сердито зашлепал к нему по грязи.
– У нас нет на это времени. Давай! – Он помахал рукой в толстой перчатке рабочему, контролирующему подачу бетона. – Вываливай!
– Нет, постой.
Высокий перекинул ноги через край ямы, спрыгнул и скрылся из вида.
Бригадир закатил глаза к небу.
– Боже милосердный! Посветите сюда.
На краю ямы столпилось несколько человек. Они установили дребезжащую осветительную треногу и наклонили ее вниз. Высокий нагнулся над каким-то маленьким темным предметом. Он поднял голову, заслонил глаза ладонью от яркого света и посмотрел на лица тех, кто вглядывался вниз.
– Это хренов портплед. Хренов кожаный портплед. Какая-то свинья решила, что может выкинуть свой мусор в нашу яму.
– Давай, вылезай оттуда, – прокричал бригадир. – Мы не можем тут рассиживаться.
– А что внутри? – спросил кто-то другой.
Высокий вытер лоб рукавом и снял перчатку, чтобы расстегнуть портплед. Все наклонились ближе, чтобы увидеть содержимое собственными глазами. А потом высокий отпрянул, словно дотронулся до оголенного провода под током.
– Господи!
– Что там?
Они разглядели что-то белое, отражающее свет. Высокий поднял голову. Его дыхание было сбивчивым и неглубоким, а от лица отхлынули все краски, словно он побледнел от недосыпа.
– Боже мой!
– Да что там, мать твою?! – Бригадир уже начал терять терпение.
Мужчина в яме снова осторожно склонился над портпледом.
– Там кости, – сдавленно сказал он, но все прекрасно расслышали. – Человеческие.
– Откуда ты знаешь, что они человеческие? – спросил кто-то, и голос показался ужасающе громким.
– Потому что на меня уставился череп! – Высокий задрал собственный череп кверху, и создалось впечатление, что кожа на нем плотно натянута. – Но маленький. Слишком маленький для взрослого. Это ребенок.
II
Макнил находился где-то далеко-далеко. Там, где ему быть не положено. В теплом, уютном и безопасном месте. Но что-то скребло в глубине разума, неприятное чувство, будто он что-то забыл, упустил что-то из вида. И тут, вместе с приливом тошноты, он вспомнил, что не ходит на работу уже несколько месяцев. Как он мог забыть? Правда, раньше такое уже случалось, это точно. Он смутно это припоминал. Господи, и как же это объяснить? Как он объяснит, где был и почему? Боже! Ему стало не по себе.
Зазвонил телефон, и Макнил понял: это они. Ему не хотелось отвечать. Что он скажет? Все это время он получал зарплату и даже не подумал показаться на работе. Наверное, остальные его прикрывают. Работают в его смену. И наверняка злятся и винят его. Телефон все звонил и звонил, а Макнил по-прежнему не хотел отвечать. «Заткнись», – рявкнул он телефону. Тот не послушался, и каждая трель вонзалась прямо в сердце. Звонки так и будут терзать его, пока он не возьмет трубку. Лоб покрылся испариной.
Что-то удерживало его. И чем сильнее он старался высвободиться, тем крепче его держало. Он вертелся, дергался, брыкался и наконец проснулся, тяжело дыша и уставившись в потолок широко открытыми испуганными глазами, прижатые к подушке короткие волосы взмокли на затылке. Цифры 06:57 распадались на светящиеся розовые фрагменты. Он взял с собой из дома только эти часы. Подарок Шона. Цифры с будильника проецировались в инфракрасном излучении на потолок. Не нужно поворачивать голову и смотреть на будильник во время всех этих часов без сна. Наверху всегда видны огромные часы, напоминающие, как медленно может тянуться время.
Конечно, он знал, что часы на самом деле купил не Шон. Марта в курсе, как он любит всякие гаджеты. Но именно Шон с радостью преподнес Макнилу будильник. Только ребенок способен получить такое удовольствие, когда вручает кому-то подарок, не меньшее, чем когда получает его.
Макнил выпутался из-под намокших от пота простыней и перекинул ноги с края кровати. И тут же попал в объятья холодного воздуха. Проснись! Телефон по-прежнему звонил. И в точности, как и во сне, Макнил понимал, что это не прекратится. Он потянулся к ночному столику и поднял трубку. Губы и язык слиплись.
