— Знаете что, Марат Рустамович, — цежу сквозь зубы и поднимаю взгляд на мужчину, — по-моему, эту писульку вы составляли, не пользуясь органом для этого предназначенным, а именно мозгами, судя по написанному… — медленно мну листок, — вы думали… кх… другим органом, который, кстати, для этого не предназначен, — показала глазами в область ширинки, вновь подняла взгляд: — Посему читать записки сумасшедшего я не намеренна, уж тем более изучать тщательным образом. Извините, но душевное равновесие мне дорого. Посему считаю, что место этому «шедевру» здесь, — медленно подхожу к урне для мусора и, бросая туда скомканный лист бумаги, разворачиваюсь к несостоявшемуся боссу, продолжаю: — Простите, что не смогла оценить ваш фундаментальный труд, и за отказ работать на «почётной» должности вашей персональной шлюхи. Но по мне полы мыть предпочтительней, чем делать то, что там написано.
— Смелая? — как ни в чём не бывало интересуется он.
— Нет, злая. А если более точно выразится — я в ярости! — далее продолжаю испытывать его терпение в надежде, что психанёт и пошлёт меня ко всем чертям. Если бы я знала на тот момент, что джигит уже всё для себя решил, и мои жалкие потуги вывести его из себя — напрасный риск, то прикусила бы язык и не нарывалась на неприятности.
— Ну это типичное состояние для женщин, которые понимают, что разгульный образ жизни больше продолжать не смогут.
Я аж поперхнулась от такого гадкого обвинения и решила уточнить:
— Пр… простите, какой образ жизни?
— Беспутный, — не моргнув и глазом, оскорбил он меня вновь.
Ах ты, козёл горный! Я смекнула: если он меня считает такой, почему бы и не играть эту роль? Он явно брезгует гулящими женщинами, вон сплошные запреты в лже-договоре прописаны. Хотя к чёрту игры, скажу всё, что думаю на этот счёт, заодно и узнаю рамки дозволенного, хоть буду знать, когда вовремя заткнуться, или что можно говорить, а что нет. Как говорится, проведу разведку боем, надеюсь, не прикопает меня в лесочке.
— Куда нам до вашего беспутства, — дала волю женской язвительности, — как насчёт справочки от вас?
— О как! Ты, оказывается, следила за моей интимной жизнью? Не скажу, что польщён, скорее, удивлён, — с сарказмом ответил он.
— Что вы, я не следила! Просто земля слухами полнится, не могу же постоянно затыкать уши, когда очередная ваша пассия рассказывает, какой вы мачо! — парировала я. Преувеличила, конечно, но и он тоже загнул.
— А вот слухи слушать не стоит. Мои любовницы подписывают контракт о неразглашение наших отношениях, так что тот, кто так красочно описывает свой интимный опыт, явно не были со мной близки.
— Ну-у, — протянула я, — тогда они сны с вашем участием описывали, — не осталась я в долгу. — Кстати! — воскликнув, подняла палец вверх, — насчёт ваших любовниц… не пойму, зачем нанимаете меня на работу со столь своеобразными обязанностями, если у вас в этом плане всё в ажуре? — Он удивлённо приподнял бровь, пришлось освежить память: — Сами же только что утверждали, что у вас с этим нет проблем. Да и до уровня ваших драгоценных я, мягко выражаясь, не дотягиваю. Или всё же проблемы имеют место быть, раз решились на столь отчаянный шаг? — посмотрела на него, как психиатр смотрит на больного — может, подействует, и он откажется от бредовой идеи.
— Все вопросы задала? — ушёл он от ответа.
— Если честно, ответы мне и не нужны, так как работать я на вас не собираюсь, — решила прекратить этот фарс, надоело, — и нашу встречу постараюсь забыть, — ответив, разворачиваясь к выходу и уже ухожу, но он останавливает — на меня напал ступор после его слов.
— Работать всё же придётся. Деньги перевели тебе на счёт пять минут назад, пока ты плевалась в меня ядом. Кстати, я это позволяю тебе первый и последний раз. И то только потому, что ты на данный момент не являешься моим сотрудником, и… — он замолчал, а вот мне эта заминка не понравилась — явно он что-то недоговаривает, уверена, это недомолвка скрывает ещё более шокирующую информацию. Пока я размышляла, что бы это значило, он продолжал меня отчитывать: — Но впредь чтобы не позволяла себе ни такого тона, ни таких высказываний.
— Минуточку, какие деньги? — пропустила его угрозу мимо ушей — сейчас меня волновал другой вопрос. — Зачем перевели? — спросила сдавленным голосом.
— Радость моя, я говорил, чтобы с договором тщательно ознакомилась? — усмехнулся он, наблюдая за моим ошарашенным видом.
— Допустим, — однозначно отвечаю ему и мысленно себя ругаю, что не дочитала до конца новый документ.
Ну почему я такая порывистая временами бываю?! А он каков! Стоял, терпел мои выходки, выжидая, когда сможет меня прижать. Уверена, ждал бандюга, когда деньги переведут. Вот интересно, зачем ему всё это? Пока я пыталась понять причину, побудившую его на столь своеобразный поступок, он продолжил:
— Ты же предпочла хамить мне, а не изучать то, что я тебе дал.
У меня появилось желание рвануть к урне и достать злополучный документ, еле удержалась от порыва.
— Можно ещё раз ознакомиться со своими обязанностями? — попросила я, всё же сумев взять себя в руки и придушить приступ гордыни на корню — не до этого сейчас.
Изобразив смирение, с мольбой посмотрела на него, зная, что восточные мужчины любят это.
— Ты кое-что забыла.
Он явно издевается, дурой не была, сразу смекнула, куда он клонит.
— Пожалуйста, — заставила себя произнести это слово нормально, а не с шипящими нотками, как хотелось.
— Можешь же, когда хочешь, — ответив с ленцой, он плавной походкой подошёл к ксероксу и вновь снял копию.
Повернулся в мою сторону, пальчиком поманил к себе. От этого жеста у меня непроизвольно глаз дёрнулся, но информация нужна, пришлось подчиниться. Продолжая изображать смирение, я подошла к нему.
— Позволите ознакомиться со списком своих обязанностей? — протягивая руку, делаю вид, что я — сама покорность.
— Не так быстро, радость моя.
При слове «радость» я всё-таки прокололось — непроизвольно скривилась, словно кусок лимона проглотила. Увидев это, джигит хмыкнул, но всё же я смогла взять себя в руки и замерла в смиреной позе, потупив взор, чтобы он не увидел в глазах истинные чувства, которые испытываю к нему. Стою, такая невинная овечка изображая смирение, мысленно уже договариваюсь с киллером устранить столь раздражающего меня типа. Приблизительно три минуты веду мысленные переговоры, уже и скидку выторговала, а объект моих преступных мыслей не спешит снизойти до объяснений. По какой причине тянем кота за бубенчики и испытываем мою нервную систему на прочность?
— На, изучай — вырывает меня он из мира грёз голосом, от которого словно стужей повеяло.
Вот спрашивается, зачем устраивал рекламную паузу? Беру листок из его рук и, не смотря на Калагова, начинаю изучать записки сумасшедшего, сдерживая ярость, что клокочет внутри меня. Уму непостижимо! Он действительно выжидал эти чёртовы пять минут, ведь, согласно договору, если я в течение этого времени не переведу деньги обратно, то расторгнуть договор невозможно.
