Ознакомительная версия. Доступно 33 страниц из 163
Говорил же я (он, Витя), что нечего якшаться с этой Катькой Малышевой, разведенкой, она дуру-Верку с пути сбивает, а Вы (тетя Аня, конечно) ей и слова не окажете, а у нас сын, семья, и так далее и тому подобное.
Это объяснение, хотя бы и оскорбительное для дочери, Анну Ивановну слегка успокоило, тем тяжелее был удар, когда я позвонила и спросила, где Вера.
— Так куда же она делась, Катюша, куда делась? — в слезах спрашивала меня тетя Анечка, а у меня самой голова шла кругом и все сильнее нарастало чувство вины.
Я не могла себе простить, что меня не было в Москве в те дни. Что бы с Веркой ни случилось, что бы она ни собралась предпринять… Ах, Боже мой, была бы я на месте, то, конечно знала бы, где Верка и что с ней!
(Включая запой и бегство с гусаром. Исключая кирпич на голову, но ведь ни в больнице, ни в морге она не значилась, так что кирпич с крыши и машина из-за угла сами исключались.)
Так куда же она делась? И почему-то не поставила меня в известность…
Тетя Анечка беспомощно плакала, у меня в голове тревога гудела, как колокол, и я понимала, что сейчас необходимо звонить Виктору. Неважно, что отношения у нас вполне прохладные и даже более чем… Ничего не важно.
И вот, словно смотря со стороны сцену из фильма ужасов, я слушала, как тетя Аня говорила ему.
— Витя, Катя приехала, одна, нет, нет, Верочки с ней не было. Витя, где она?
Дальше были слезы, валерьянка, валидол, наш с Виктором бестолковый разговор, ну и я не удержалась, тоже разлилась ручьем. С Виктором мы договорились встретиться следующим утром.
Ночевать я осталась у тети Анечки, в Веркиной комнате, знакомой тысячей подробностей от мельчайшего гвоздя, до любого скрипа.
Верочка прожила здесь двадцать пять лет дозамужней жизни, сюда я в детстве и в отрочестве ездила в гости, на этом диване мы поверяли друг дружке сердечные тайны, в этом шкафу прятали первые сигареты, эти собрания сочинений — Бальзак, Стендаль, Мопассан — читали по очереди. На новую квартиру, где они жили с Виктором, Верочка своих вещей почти не брала, все осталось здесь.
Слушая, как в соседней комнате всхлипывает и не спит тетя Аня, я смотрела в потолок и никак не могла поверить, что происходящее и есть реальность.
Несколько лет назад мне случалось ночевать в Верочкиной комнате без неё. Были тяжелые нелады с мужем, своих добропорядочных и строгих родителей я стеснялась, а добрая тетя Анечка охотно пускала меня переночевать.
Ей было одиноко, Верка сидела в Буэнос-Айресе, письма от нее шли нечасто, и мы с тетей Аней всегда перед сном их читали и перечитывали.
Какое было чудесное время! Моя семейная драма и дешёвые к ней комментарии!
«Тетя Анечка, ведь мы уже не любим друг друга, зачем нам жить вместе?» — такими сентенциями я потчевала бедную тетю Аню на сон грядущий.
Подруга, вкушающая заграничную жизнь: «Малышева, ещё я тебе купила лифчик из коттона, с настоящим кружевом, в следующую зарплату куплю к нему прозрачную блузку. Приеду — найдешь себе другого мужа, гораздо лучше…» — так Верочка утешала меня из-за океана.
Последний курс института, упоительный первый год в редакции, когда выяснилась, что и я, девочка-дурочка, кое-что смыслю в деле. Правда, все-таки пришлось развестись — какая чепуха, в два счета найду себе другого мужа, гораздо лучше…
Так до сих пор и ищу, вернее, не очень-то и ищу. Вместо мужа у меня теперь Сережа — два визита в неделю, иногда уикэнд, если может вырваться, у него семья, двое детей. Насчет любви — спросите, что полегче, а он приходит, не гнать же его, вроде бы не за что…
А вот Верочка почти сразу после приезда нашла себе мужа — Виктора. Я говорила ей после, а она не спорила, что две ошибки подряд — это уже слишком.
Упаси Бог, я нисколько не завидовала, но вместо аспирантуры поехать иномашинисткой в Буэнос-Айрес — это ошибка номер один, хотя, как посмотреть, конечно.
Тетя Анечка зарабатывала у себя в детском ателье немного, квартира у них с Верочкой — полтора квадратных метра, а диссертация — куда она денется? Приедет Вера домой с деньгами, так и напишет: и кандидатскую, и докторскую. Однако вместо диссертации пришлось заняться нудными общественно-политическими переводами, потому что родился Сашка, а валюты, привезенной из Аргентины, на кооперативную квартиру не хватило.
Витюша, вторая Верочкина ошибка, наотрез отказался жить в крохотной квартирке вместе о тетей Аней. Тем более, что она зятя не прописала.
«Только через мой труп. Разведетесь через три года, он отсудит у нас комнату, как мы будем жить?» — твердила тетя Аня. Надо понимать, доверие тещи польстило Виктору бесконечно и обусловило их дальнейшие отношения. Витя был прописан у своей мамы в поселке Шерстобитово, 80 км от столицы.
Во всех этих квадратных метрах, прописках и взносах за кооператив незаметно, потерялись все супружеские чувства. На долгожданную квартиру Виктор с Верочкой переехали уже в состоянии взаимного раздражения, и если бы не Сашенька…
Тут нужно для справедливости отметить, что наши с мужем взаимные чувства потерялись в хорошей двухкомнатной квартире, которую мы впоследствии удачно разменяли. Каждому досталось по однокомнатной, родителям Леонида пришлось доплатить, ну, у них и денег было побольше.
Так что тайна супружеских согласий и несогласий, боюсь, кроется отнюдь не в квадратных метрах. Вере с Виктором их не хватило, чтобы наладить совместную жизнь, а нам с Леонидом оказалось достаточно, чтобы понять, насколько мы не созданы друг для друга.
Может быть, окажись у Веры с Виктором надобная жилплощадь сразу, они сообразили бы быстрее и не стали надеяться на семейную идиллию в отдельной квартире.
Я лежала, смотрела в потолок, мысли текли, разветвлялись, и подкрадывалась надежда, что всё далеко не так ужасно. В соответствии с ней я начинала воображать разные варианты и ситуации, при которых Верочка была жива и здорова, но обстоятельства складывались так, что она не могла дать о себе знать. Тем не менее, очень скоро она появится, все объяснит, и мы еще посмеемся над её мнимым исчезновением.
А как с работой при таком раскладе? А очень просто… Появилась на полчаса, очень попросила, и ей дали срочный отпуск. У них в конторе это можно, все-таки НИИ, а не завод-гигант, где отпуска рассчитаны на сто лет вперед, и в основном на зиму. Вариантов набиралось все больше, и они потихоньку успокаивали.
О других вариантах, с противоположным знаком, думать было страшно, и я изо всех сил гнала от себя мысли о неизвестных пьяных подонках где-нибудь на пустыре в их новом районе, и о спрятанном трупе в подвале или на чердаке.
«Не может этого быть,» — пыталась успокоить я себя. — «Потому что этого не может быть никогда». Антон Павлович Чехов был со мною солидарен, хотя он, скорее всего, имел в виду совсем иное.
Я не могу сказать точно, что снилось в ту ночь, а что грезилось наяву, но одной картины не представлялось, за это ручаюсь. Никаких подземных ходов, никакого мрака заточения, ни холодных капель по стенам, плавно переходящих в холодный пот на лбу. А если я потом присочиняла что-то в этом роде, то исключительно от возбуждения задним числом, также для красоты слога.
Ознакомительная версия. Доступно 33 страниц из 163
