– А какой у меня выбор? Джоэль, я целыми днями только и думаю о спасении своего папы. И я ничего не могу с этим поделать. Нам не пришлось бы прятаться по кустам, если бы Юпитер поддержал нас!
Она в отчаянии всплеснула руками. Стоило им опуститься, на кончиках пальцев вспыхнуло яркое пламя, скользнуло по здоровой ноге и оставило выжженное пятно на земле вокруг нее. Эмили подпрыгнула и взвыла от боли.
– Эмили, успокойся! Ты же знаешь, что, когда переживаешь, становится только хуже.
– Чушь собачья! – воскликнула она. – Одно дело – быть Пламенем Олимпа. Совсем другое – постоянно поджигать себя!
– Ты должна успокоиться, – настаивал Джоэль. – Вспомни, чему тебя учила Веста. Ты можешь управлять пламенем, только когда сохраняешь спокойствие.
– Легче сказать, чем сделать, – буркнула Эмили, усевшись на землю и потерев обожженную ногу.
Сандалия покрылась копотью и еще тлела.
С тех пор как Эмили, переродившись, покинула Храм Пламени, она обнаружила в себе силы, которые не могла контролировать. Силы, которые постоянно поджигали вещи вокруг нее.
Джоэль опустился рядом с ней:
– Мы вытащим твоего отца, обещаю. Но ты не сможешь помочь ему, если не научишься управлять пламенем.
– Джоэль прав.
Пэйлин появился из-за деревьев позади них. Ростом он меньше Джоэля, но куда более поджарый. Пэйлин умел проникать в самые недоступные места и прославился привычкой попадать в неприятности. Но его кривая ухмылка и сверкающие темные глаза всегда каким-то образом помогали ему найти путь к сердцу Эмили и рассмешить ее.
– На вашем месте я бы говорил потише. Половина Лабиринта слышит ваш разговор. – Он сел рядом с Эмили, игриво толкнул ее в плечо: – О, смотрю, снова поджигаешь себя.
– Нет, я споткнулась, – ответила Эмили, толкнув его в ответ.
Пэйлин криво усмехнулся:
– Ну конечно, споткнулась. Именно поэтому твоя сандалия почернела и тлеет.
За то время, что они провели на Олимпе, Эмили действительно полюбила Пэйлина. Он и Джоэль стали ее лучшими друзьями. Такими, о которых она и мечтать не могла. Пэйлин также оказался в числе тех немногих олимпийцев, которые понимали, через что она прошла в плену у ЦИО на Говернорсе. Их всех пытали, чтобы получить информацию об Олимпе.
– К слову, о сандалиях, – Эмили сменила тему, заметив крохотные крылышки на его обуви, – ты ведь больше не воровал у Меркурия?
– Я? Конечно нет! – притворно ужаснулся Пэйлин. – Ты ведь знаешь, я больше не вор. Меркурий просто отдал их мне – у него нашлась еще одна пара. – Пэйлин замолчал и нахмурился: – Меркурий сказал, сандалии предпочитают оставаться со мной. Не знаю, что он имел в виду, но отказываться от такого полезного подарка я не собираюсь. – Он погладил крылышки на своих сандалиях. – Они спасли нам жизнь в твоем мире и помогли бежать из ЦИО. И можно лишь гадать, на что еще они способны.
Он наклонился к Эмили и нетерпеливо потер руки:
– Так когда мы отправляемся в Нью-Йорк?
Пегас вышел вперед и заржал. Пэйлин кивнул и перевел остальным:
– Пегас слышал, о чем говорили Юпитер, Марс и Геркулес. Они отправляются в экспедицию, чтобы выяснить, как нирады в таком количестве незаметно пробрались на Олимп. Пока это неизвестно, мы все еще в опасности. Пегас предлагает выдвигаться на поиски твоего отца, как только наш правитель покинет дворец.
Эмили вскочила и поцеловала жеребца в мягкую морду:
– Спасибо, Пегас! Отличная идея. – Она повернулась к Джоэлю и Пэйлину: – Решено. Выдвигаемся, как только уйдет Юпитер!
Вполголоса обсуждая детали плана, они пошли к выходу из Лабиринта. Все это время Эмили поглаживала шею жеребца, идущего радом с ней.
– Нам понадобится человеческая одежда, – вслух рассуждал Джоэль. – Нельзя отправляться в Нью-Йорк в этом.
– А что не так с этой одеждой? – Пэйлин придирчиво осмотрел свою тунику: – Я всегда так одеваюсь.
– Погоди, ты ведь шутишь, да? – недоверчиво ухмыльнулся Джоэль. – Пэйлин, мы выглядим как массовка из фильма про гладиаторов! Посмотри на меня – я в платье!
– Это туника, – поправила Эмили, – и я думаю, она очень тебе идет.
Она бегло осмотрела собственную тунику из тонкого шелка и золотой пояс с замысловатым узором. Ткань кончалась на середине бедер, открывая поврежденную левую ногу и золотой протез. Эмили не стеснялась показывать рваные шрамы, полученные в битве с нирадами. Олимпийцы воспринимали их как знак доблести и почета. Она заработала их, служа Олимпу. Олимпийцы научили ее гордиться ими. Но сейчас, взглянув на изувеченную ногу, она поняла, что в ее мире шрамы и золотой протез воспримут по-другому.
– Джоэль прав. Я тоже не могу вернуться на Землю в таком виде. Нужно спрятать протез.
Пегас фыркнул, и Пэйлин перевел:
– Если кто-нибудь попытается украсть его, Пегас защитит тебя, так же как Джоэль и я. – В его глазах появились озорные искорки: – Конечно, если мы потерпим фиаско, ты всегда можешь снова поджечь себя. Поверь, это отпугнет любого нападающего!
– Спасибо, Пэйлин, – насмешливо поблагодарила Эмили, легонько толкнула его в плечо и похлопала Пегаса по шее: – И тебе спасибо, Пегс. Но нам все равно нужно найти другую одежду.
– Другую одежду для чего?
Эмили посмотрела вверх: на того, кто влез в их беседу. Даже проведя столько времени на Олимпе, она все еще не могла привыкнуть к внешнему виду Купидона. Поначалу и крылья Пегаса казались чем-то странным, но они ему шли. Просто невозможно представить его без них. Однако подросток с разноцветными, похожими на фазаньи крыльями – это что-то с чем-то.
Купидон расправил крылья и аккуратно приземлился перед ними:
– Так куда же вы собрались, что вам понадобилась новая одежда?
– Не твое дело, – выпалил Джоэль. – Разве мама не учила тебя хорошим манерам? Не очень-то вежливо подслушивать чужие разговоры.
– Конечно, – парировал Купидон. – А еще она учила меня, что каждый раз, когда люди связываются с олимпийцами, жди беды. И что я вижу? Человек связывается с олимпийцами.
Купидон лучезарно улыбнулся Эмили, и ее сердце затрепетало. Она увлеклась им, и он это знал. Самый красивый олимпиец из тех, кого она встречала, стройный и сильный. Его тонкие черты лица, белокурые локоны и искрящиеся сапфирово-голубые глаза будто поддразнивали ее. Его кожа напоминала полированный мрамор: никакого намека на прыщи и родинки – проклятие большинства подростков. И хотя он был очень стар, на вид ему едва ли можно дать больше шестнадцати или семнадцати.
Эмили украдкой глянула на Джоэля – тот начинал злиться. Купидон произносил «человек» так, будто это страшное оскорбление.
– Вали отсюда, Купидон, – предупредил Джоэль. – Это частная беседа, тебя никто не приглашал.
