— Я, кажется, задал вопрос, – голос куратора был громок, но почему-то мне казалось, что это он еще не кричит. Холод, с которым он говорил, проникал глубоко вовнутрь. Ох, что-то я слишком впечатлительная. – Мне повторить?
Тишина. Молодой человек, брюнет с широкими плечами (как и практически все поступившие на факультет парни), не смотрел на мужчину. Его глаза были опущены, а челюсти – с силой сжаты. Только желваки ходили, выдавая в нем злость… или напряженность? С моего места не разобрать. Понятно одно: отвечать он явно не собирался.
— Кто. Дал. Тебе. Право. Говорить? – чеканя каждое слово, словно сдерживая внутреннего зверя… хотя, может, так оно и было, проговорил сэр Стронг. – Не будешь отвечать? Двадцать нарядов вне очереди. И если я узнаю, что ты не повиновался, вылетишь отсюда быстрее, чем пробка – из игристого вина. Вернулся в строй.
Возвратившись туда, где стоял ранее, куратор продолжил:
— Ходить на теоретические занятия вы будете в таком составе, в котором пребываете сейчас, а вот заниматься на полигоне будет каждый со своим наставником. И запомните! Нет приоритета у практических или теоретических занятий. Вы должны одинаково готовиться ко всему. Иначе вылетите отсюда! Вам все ясно?
— Да! – ого, ничего себе как слаженно нам удалось ответить.
— Мы находимся в общежитии. Здесь проживают студенты только нашего факультета, проводить сюда кого-то постороннего – запрещено. Я узнаю об этом раньше, чем вы успеете подняться к себе. За нарушение режима…
«Вылетите отсюда», – одновременно с сэром Стронгом договорила в своей голове. А он предсказуемый – это хорошо.
— Все, кроме… – в этом месте скала многозначительно посмотрел в мою сторону. От такого негодующего взгляда я вся сжалась, не решаясь поднять взгляд. «Не успела поступить, как уже нажила себе «доброжелателя», – подумала про себя, нервно сглатывая. – И что ему так во мне не нравится? Или он просто ко всем женщинам так относится?»
Спустя, как мне показалось, целый час, а на самом деле – секунд тридцать, куратор продолжил:
— Все проживают по четыре человека в комнате. Свободные помещения обозначены чистыми дверьми, но как только все места в комнате будут заняты, на двери появится красный символ. Удобства на этаже. Наша дама же… будет проживать одна. В дальней комнате. Вопросы есть?
— Разрешите обратиться, сэр Стронг! – послышался уверенный голос, и после кивка куратора одногруппник продолжил. – Когда нас представят нашим наставникам?
— Завтра, на вводной лекции, вы все более подробно узнаете о том, как именно вам предстоит работать в первый год обучения, – удивительно, но мужчина довольно подробно ответил на вопрос, а я думала, что он просто отмахнется от парня. – Еще вопросы?
Тишина.
— Если вопросов нет, разойтись!
Парни, тихо переговариваясь, двумя группками, – только один, посмевший заговорить невпопад, шел в одиночестве, ну и я, – направились в сторону комнат. Долго не думая, я сделала вид, что не замечаю выглядывающих из-за дверей молодых людей, и зашагала к указанной мне комнате. Где-то внутри ворочалось неприятно-липкое мерзкое чувство от многочисленных шуточек и присвистываний, но я гнала его от себя. «Нельзя, нельзя реагировать! – говорила сама себе, когда услышала очередное сальное замечание о том, в чьей постели я окажусь. – Позднее, когда наберусь опыта, я отвечу всем, а пока надо молчать».
Закрыв за собой деревянную дверь, я с облегчением выдохнула, отгородившись от внимательных взглядов. Комната оказалась небольшой, но здесь было все необходимое: кровать, стол, стул, шкаф и тумбочка – на большее рассчитывать в военных академиях было глупо. Я знала, куда и зачем иду. Жаловаться на условия не стану. Бывало и хуже. Даже несколько раз.
Слева заметила дверь. За ней оказалась небольшая ванная комната с душевой, унитазом и зеркалом, в котором за пыльной дымкой отразилось бледное и растерянное лицо голубоглазой девушки. Мое лицо.
Провела рукой по пыльному зеркалу. Отвернулась. Не хочу смотреть.
«Все отлично! – искренне попыталась улыбнуться, снова взглянув на отражение, и отметила, как в эту секунду преобразилось мое лицо: глаза засверкали веселыми огоньками, а кожа будто сбросила серый оттенок. – К девушкам тут все же не такое плохое отношение, как мне говорили…»
Вернувшись в комнату, улеглась на кровать и закрыла глаза. Как ни старалась прогнать воспоминания, мне это не удавалось. В памяти всплыло беззаботное счастливое детство с моими братьями и сестрой. Как сестренка там? Жива? Как отец?
«Нет! – распахнув глаза, на которые навернулись слезы при воспоминании о самом родном и близком человеке во всех мирах, подумала я. – Я не должна! Не должна о нем думать! Меня не должна волновать его жизнь! Такое не прощается! Не прощается! Он умер для меня!»
А по щекам продолжали катиться слезы. Я не жалела себя, нет. Я жалела ту девчонку, которой была два года назад. Ее мне было искренне жаль. Как быстро и безвозвратно может изменить людей война. Еще вчерашние дети превращаются в воинов, становятся вдовами, сиротами и обездоленными людьми. Навсегда теряют беззаботную веселость. «Та жизнь позади», – утирая непослушные слезы, я подошла к единственному окну. Взглянула на территорию академии с высоты птичьего полета. Молча прощалась с прошлой жизнью, а в слух сама себе прошептала:
— Адель Эйтираиды Ист из дома ледяных барсов больше нет. Она умерла.
Остаток дня я заняла бездумными хлопотами по комнате. Это отвлекает.
Отмыв все, в том числе окна и даже стены с потолком, я с удовольствием уставилась на дело рук своих. Так и закончился мой день. Я улеглась спать уставшей, что позволило мне выспаться и отдохнуть.
Без снов. Без мыслей. Без мокрой подушки.
1.2 Глава
1.2
Я так боялась проспать, что сама встала, когда рассветные лучи еще не коснулись темного небосвода. Приняв душ и переодевшись в форму: прямые черные брюки, которые мне пришлось подвязать, чтоб не спадали, такого же цвета рубашку и мантию – все это обнаружилось в шкафу, вышла из комнаты. В коридоре было пусто, из-за каких-то дверей раздавался тихий храп, а кое-где слышалась возня сборов.
Помнится, вчера кто-то из поступающих обмолвился, что в центральном здании академии есть столовая. На поиски нее я и отправилась, гонимая урчанием желудка. Вчера забыла о еде – сказывалась жизнь впроголодь и нервы. Искать пришлось недолго. Не одна я встала рано, студенты со всех корпусов, зевая, стягивались к одному месту. За ними и направилась.
Прохладный утренний ветерок взъерошил непослушные волосы, прогоняя все остатки сна. Наблюдая за серой невзрачной природой, не желающей просыпаться так рано, медленно, но верно добралась до центрального здания.
Центральный корпус академии был самым величественным из всех строений на острове. Тонкий шпиль главной башни рассекал облака, не желая смотреть на то, что творилось на земле. Он, один в самом центре, возвышался над всем миром, с презрением глядя на соседние корпуса, которых было три. Они тянулись к нему со всех сторон своими тонкими руками-коридорами. Серый камень в предрассветный час выглядел еще более темным и неотесанным, чем вчера, добавляя мрачности главному корпусу академии Баквей. Высокие узкие окна словно смотрели с прищуром на стягивающихся со всех сторон студентов.
