– Мой мальчик тебя очень любит, – произнесла она, наконец, понизив голос. – Я не знаю, как так сложилось и почему именно ты… вроде бы ничего особенного, обычная внешность, незнатный род, не самый сильный магический дар, – она вновь прищурилась, явно изучая мою ауру. – Но я вижу, как у него горят глаза, когда он смотрит на тебя. Повторю ещё раз то, что сказала тебе однажды: не смей его обижать, а то очень сильно пожалеешь.
Я поёжилась от её холодного и серьёзного тона, толпа мурашек пробежалась вдоль позвоночника, а мелкие волоски на руках встали дыбом. Именно сейчас я вдруг подумала, что передо мной не добросердечная домоправительница и отличная кухарка Феерия, а по-настоящему сильная и могущественная джинна, которая за годы службы очень привязалась к своему хозяину и пойдёт на всё ради него. Не зря я последний месяц всячески избегала ночёвок в особняке Кёнигсбергов, настаивая на том, чтобы оставаться в своей крошечной арендуемой квартирке у Рудольфа Гризли.
– А теперь иди мой руки – и за стол! – неожиданно громко скомандовала Феерия, когда на лестнице послышались громкие мужские шаги.
Я как в тумане направилась в санузел, а про себя сжалась от ужаса и подумала, что не хотела бы заполучить во враги джинну.
Ужин прошёл за разговорами о предстоящей свадьбе. Бенефис рассказывал, что успела уже организовать его секретарша за ту неделю, пока я находилась в Лазурии и помогала Дариону Блэкширу с поимкой Асмандиуса. Я же старалась вовремя кивать головой, всё ещё думая о тех днях, когда длился судебный процесс над сумасшедшим магом, возомнившим себя богом. Я вспоминала каждый день и каждый миг, проведённый рядом с главой Службы Безопасности по Иномирным Делам. Как он улыбается лишь уголком рта, его глубокую морщину, залегающую между бровей, когда он о чём-то глубоко задумывается, привычку запускать руку в свои волосы, когда он думает, что никто этого не замечает. Почему-то вдруг вспомнилась картинка, когда я подошла к нему, спящему на диване в его доме, а тонкая шёлковая рубашка плотно прильнула к мужскому торсу и обрисовала кубики на его животе. Мне вдруг стало жарко от этих воспоминаний, щёки опалил румянец.
– Лоли? – выдернул меня из мыслей голос Бенефиса.
– Ась? – я перевела взгляд на него и поняла, что последние пять или десять минут совершенно не слушала ни его, ни джинну. Шоколадные глаза брюнета и огненные джинны выразительно уставились на меня, явно ожидая какого-то ответа.
– Ты хотела бы до свадьбы или после осмотреть земли, которые принадлежат моему роду? – терпеливо повторил, явно не в первый раз, Бенефис.
– Ась? – я глупо хлопала ресницами, не понимая, о чём идёт речь. – Земли?
– Ну, это у меня здесь, в черте города особняк, так как я работаю в маглиции. А в провинции мне принадлежит просторное поместье с большими угодьями. Сейчас им занимается мой управляющий и шлёт сухие отчёты. Но даже по ним видно, что землям требуется уверенная женская рука, которая приведёт их в порядок.
Именно в этот момент я почувствовала себя так, будто на меня вылили ушат холодной воды. Мой будущий супруг – настоящий аристократ из знатного рода, одно из приближенных ко двору лиц. Разумеется, у него должно быть поместье и земли… О-о-ох… Бенефис относится ко мне как к женщине своего круга, получившей надлежащее образование по управлению землями и персоналом, ведь у аристократов именно жёны занимаются всем этим. Мне вдруг стало очевидно, насколько огромна пропасть в воспитании между мной и Бенефисом. Конечно, я и раньше видела всё это: от позолоченных ручек дверей до хрустальных ваз в особняке. Но одно дело – богатство. Я всегда считала, что деньги и положение в обществе – это единственное, что, по сути, отличает таких, как начальник маглиции, и таких, как я. Сейчас же мне вдруг вспомнилось, с какой лёгкостью и непринуждённостью Бенефис поддерживал разговор с Мариэль о композиторах в оперном театре, как много высокопоставленных людей подходило поздороваться с ним на королевском балу и на выставке в музее. В таких разговорах я постоянно чувствовала себя лишней, так как совершенно не интересовалась политикой и никогда ранее не посещала театры, не могла оценить ту или иную арию, не разбиралась в красоте музыки.
– Ты знаешь, я бы не хотела ничего менять в своей жизни. Мне нравится городская жизнь, я переехала в столицу из провинции почти восемь лет назад и ни разу об этом не пожалела. Да и если я перееду в твоё поместье, то не смогу ходить на работу… – я попыталась как можно мягче возразить своему жениху, подбирая самые весомые, на мой взгляд, аргументы.
– Зачем тебе работать? – Бенефис переместился поближе ко мне и взял меня за руку. – Через два дня ты станешь уважаемой госпожой Кёнигсберг и всё то, что принадлежит мне, будет принадлежать и тебе. Тебе незачем работать. Неужели ты думаешь, что я не смогу обеспечить тебя и наших детей? – он заглянул мне в глаза, широко и искренне улыбнувшись.
Наверно от такой улыбки я бы раньше растаяла, но сейчас от полученной информации я лишь нервно икнула и постаралась поскорее забрать свою руку, так как почувствовала внутри себя плавно нарастающую нервную дрожь.
– Ик! Бенефис, но я привыкла работать, мне это нравится, – я попыталась возразить, но мой голос прозвучал слишком жалобно и неуверенно.
– Лоли, – мужчина погладил меня по руке, – не глупи. Я понимаю, что всё это время ты старалась выглядеть независимой, и тебе очень важна твоя репутация и то, что подумают о тебе в свете. Но поверь, если ты продолжишь свою работу в Службе Безопасности по Иномирным Делам, то это будет выглядеть более чем странно. Люди, наоборот, станут обсуждать, почему жена начальника маглиции вынуждена ходить на работу.
Я вновь икнула, поняв, что Бенефис ждёт от меня какого-то ответа. Но я была не готова сейчас спорить или обсуждать свою будущую жизнь. Да и дети… Какие дети? Мне всего лишь двадцать семь, я хочу ещё попутешествовать, посмотреть другие миры, поработать над различными артефактами… мне действительно нравится то, чем я занимаюсь, даже несмотря на то, что в дипломе Магического Университета почти все оценки были «удовлетворительно».
– Э-э-эм, Бенефис, я очень устала, ты же знаешь, что за всю свою жизнь я ни разу не путешествовала телепортацией, а тут сразу в другой мир, – сказала я первое, что пришло мне в голову. Пожалуй, плохое самочувствие – единственное, что не вызовет подозрений у моего жениха. Да и ко всему это не такая уж и откровенная ложь. Чувствовала я себя действительно плохо, вот только не физически, а психологически. После слов Дариона мне казалось, будто у меня ампутировали какую-то важную часть души, и только-только отходит наркоз после операции. Серьёзный же разговор с Бенефисом меня окончательно добил.
Мужчина тут же поменялся в лице, хлопнув себя по лбу:
– Лоли, прости, я такой баран! Конечно же, ты устала. Небось, этот Блэкшир выжал из тебя все силы, таская по заседаниям суда, чтобы упечь Редстаффа за решётку, а теперь ещё и телепортация! Блэкшир никого не жалеет и заставляет работать двадцать четыре часа в сутки без выходных! Именно поэтому я и был против того, чтобы ты становилась оперативником. Тебе надо поспать, а завтра возьмёшь Диксу и отправитесь выбирать свадебное платье. Что скажешь?
