Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
– Никогда не останавливайся на достигнутом, сынок, – часто повторяла мать. – Остановиться означает проиграть. Посмотри на отца. Окончил Плехановский с красным дипломом, получил хорошее распределение и успокоился. До сих пор такой спокойный-спокойный, ты же видишь, понимаешь…
Алексей видел, понимал. Понимал и то, что нельзя останавливаться, и то, что только такой архиспокойный человек, как отец, мог ужиться с взрывной, чрезмерно эмоциональной, скорой на слова и поступки матерью. Он вообще старался все понять, классифицировать, разложить по полочкам. Так удобней и проще. Если не понимал, то приставал с вопросами.
Одного только не мог никак понять, а спрашивать стеснялся – куда делась любовь у родителей? Где они ее потеряли? Иногда, под настроение, мать вспоминала, как красиво ухаживал за ней отец. Со всеми положенными атрибутами (по тому времени, разумеется) от цветов до приглашений в театр.
– Мы с Тёмой на все премьеры ходили! – гордо говорила мать. – И непременно сидели в середине третьего ряда, такое у нас было правило. Тёма его придумал. До сих пор не понимаю, как ему удавалось доставать билеты на такие хорошие места?
Отец многозначительно хмыкал – знай, мол, наших. В такие минуты мать никогда не называла его «кулёмой». Только Тёмой или Артемом Алексеевичем (ну это больше при посторонних). «Артем Алексеевич ходил с таким солидным видом, что его другие студенты за преподавателя принимали…»
И на единственной свадебной фотографии сразу же бросалось в глаза, с какой любовью родители смотрят друг на друга. А на всех последующих фотографиях они друг на друга совсем не смотрели – только в объектив. И Алексей таких взглядов никогда не замечал. Хорошо жили, тихо, дружно (с отцом невозможно было поссориться, он всегда уступал и со всеми соглашался), но без любви. Никакой романтики, никаких букетов, никаких театров. Отец ходил с приятелями на футбол, а мать с подругами в кино – вот и вся «светская жизнь». Алексей пару раз побывал на стадионе с отцом и больше не ходил – не понравилось. Командные виды спорта не привлекали его ни как участника, ни как зрителя. Если все выиграли, то, в сущности, никто не выиграл, и наоборот. Один на один – совсем другое дело. Спорт – это когда каждый сам за себя и готов на все ради победы. Избери Алексей спортивную карьеру, он непременно стал бы чемпионом, с такими-то установками. Но карьеру он наметил себе другую. Торговую. Одну из самых перспективных по тем временам, временам всеобщего дефицита товаров.
Решил. Поступил в тот же Плехановский, что и отец, но на другой факультет, поскольку хотел стать не бухгалтером, а товароведом. Ведать товарами в то время означало дергать за ниточки, которые управляют миром. Официальных лозунгов было великое множество, а неофициальный, по которому жили, всего один: «Ты мне – я тебе». На третьем курсе вступил в партию (партия тогда была всего одна – коммунистическая), чтобы облегчить себе карьерный рост, и записался в студенческое научное общество. Планы были четкими – диплом с отличием (как и отец, учился на одни пятерки), аспирантура, диссертация, карьера. Кандидат экономических наук с партийным билетом мог рассчитывать на хорошие должности и быстрое продвижение по службе. Где-то там, в сияющих горних высях виделась Алексею министерская должность. На меньшее он не был согласен. Делать, так делать, стремиться, так стремиться, любить, так любить.
Любить – так любить. Чтобы не получилось потом, как у родителей – скучно и врозь. Для Алексея любовь была очень важна, несмотря на то что о настоящей любви он лишь в книгах читал. Жизнь «настоящими» примерами не баловала. Жизнь больше внушала, что любовь быстротечна и мимолетна. Вот она есть, а вот ее нет. Вот сын соседей женился на девушке, которая ждала его три долгих года (парня призвали на флот, а там служили на год больше). Вот они ходят, взявшись за руки, и часто спотыкаются, потому что друг с друга глаз не сводят. Вот пошли первые ссоры с криками. Слышимость в панельных домах хорошая – все слова разобрать можно, в том числе и матерные… Стоило ли ждать три года такого вот «счастья»?
Алексей решил, что у него все будет иначе. Или по большой, настоящей любви, такой, чтобы душа пела и все вокруг сияло, или не будет совсем. Решил и твердо следовал своему решению, отчего в общении с противоположным полом испытывал серьезные проблемы. Стоило какой-нибудь девушке приглянуться Алексею, как его тут же начинали терзать сомнения – настоящее ли чувство или нет? Сомнения вызывали скованность, подспудное напряжение. Девушки это чувствовали, и нельзя сказать, что им это нравилось. Самому Алексею это тоже не нравилось. Сомнения казались ему неправильными, недостойными настоящего мужчины. Понравилась девушка? Так давай, развивай отношения! Нечего занудничать и заниматься самоедством (модное нынче слово «рефлексировать» в конце восьмидесятых – начале девяностых еще не вошло в обиход столь широко). Живи сегодняшним днем! Люби! Наслаждайся! Алексей пытался жить сегодняшним днем, но ничего не получалось – натура. Друзья-приятели многозначительно крутили пальцем у виска. Вдруг снова всплыло полузабытое детское прозвище «Чокнутый», только уже в обидном контексте. Самые опытные приятели считали, что все «причуды» Алексея происходят от недостатка опыта, и с уверенностью маститых психологов рекомендовали ему поскорее этого опыта набраться. Убедили. Набрался. Не помогло. Без любви все отношения казались ненастоящими, ненужными, бесперспективными. Иногда охватывало отчаяние – неужели подлинная любовь существует лишь в книгах? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, не хватало ни ума, ни опыта. Но в глубине души что-то подсказывало – есть она, есть, ищи лучше! Алексей искал. Ситуация складывалась парадоксальная. Он легко заводил знакомства с девушками, но сразу же после этого «жал на тормоза», потому что начинал прикидывать и сомневаться. К третьему курсу студентки Плехановского поставили на Алексее Кудрявцеве крест. Одни считали его чудаком, другие – импотентом, третьи подозревали в нетрадиционной ориентации, четвертые думали, что он ищет себе «ну очень выгодную» партию и не склонен размениваться по мелочам. Короче говоря, никаких матримониальных перспектив. Ноль. Пустое место.
11 августа 1991 года Алексей отметил первый в своей жизни юбилей – двадцатилетие. Предыдущую круглую дату, десять лет, можно было не брать в расчет. Слишком мелко. А двадцать лет – это уже кое-что. Возраст. Событие. Родители проявили понимание и уехали на выходные куда-то под Коломну, на дачу к кому-то из подруг матери. Собственной дачи у родителей не было. Это тоже ставилось отцу в укор – у всех есть, а у нас нет. Ни дачи, ни машины, чтобы удобно было ездить на дачу.
Гуляли два дня теплой студенческой компанией. Угощение было скромным. Кастрюля приготовленного матерью салата оливье, бутерброды с докторской колбасой, малосольные огурцы и две банки шпрот – гвоздь застольной программы. Пили КЧП – кто что принесет, с выпивкой тогда было так же туго, как и с едой. Принесли всякого разного, от сухого белого до зубровки, смесь напитков кружила головы, но еще больше их кружили сознание собственной молодости и огромных открывающихся перспектив. Время больших перемен пугает тех, кто постарше, и окрыляет тех, кто помоложе. Все только и пели следом за Виктором Цоем, что сердца их требуют перемен.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
