Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
В общем, гаишник этот, молодой, круглолицый, белобрысый, румяный от вредного мартовского мороза, остановил их на самом подъезде к Питеру. Сунулся в водительское окно, завел стандартную мантру про техпаспорт, права и все такое. И тут Мика… гавкнула. Негромко, но весьма достоверно. Парень отшатнулся. А Мика засмеялась:
— Не бойся, я привязана. Обе привязаны.
Микина голова закрывала наклонившегося к ней гаишника, но Леля как будто увидела, что тот нахмурился. Хоть и симпатичный, а наверняка рассердился. Она вздохнула: ну, начнется сейчас — выйдите из машины, подышите в трубочку, откройте багажник и прочая морока. Однако белобрысый, помолчав секунды две… тоже расхохотался. И палкой своей махнул — проезжайте, мол. Леля тоже прыснула тихонько. А Мика, уже с серьезным лицом, подмигнула.
Ужасная придумщица! Леля вон никогда ничего придумать не может. Ленька смеется: восточная женщина, идеальный ведомый. Но разве это плохо? Где они были бы, придумщики, если бы никто за ними не следовал, ахая и распахивая от восторга глаза? Леля ведь не притворяется, ей действительно ужасно нравится, когда кто-нибудь что-то придумывает и можно нырять в эту придумку, как в веселую зеленую воду — чтоб брызги сверкали во все стороны и чтоб смеялось само собой!
Микина машина уже скрылась из виду, но Леле было приятно стоять вот так — ни за чем. Она словно смотрела на себя со стороны: коротенькая лайковая курточка цвета топленого молока, узкие блекло-голубые джинсы, ладно обрисовывающие круглую попку (Ленька бы сейчас не удержался, хлопнул!), сама вся легкая, летящая, светлая — волосы над откинутым капюшоном пушатся, глаза сияют. Солнечный зайчик посреди серого питерского марта.
Ленька очень гордился, что у него такая молодая (мало ли что там в паспорте значится) красивая жена. На официальных мероприятиях принимался вдруг шептать Леле в ухо всякие неприличности, так что из выреза вечернего платья поднималась жаркая волна, щеки начинали пылать, дыхание перехватывало. А он, негодяй, еще и насмешничал:
— Ай-яй-яй, чего это мы так покраснели? Такая на вид приличная девушка… Этому столику шампанского больше не давать… — и смеялся прямо в ухо!
В кармане завозился забытый на виброрежиме телефон. Леля вздрогнула, заторопилась — это же, наверное, Ленька! И, может, уже не в первый раз! Ленька звонить, конечно, никак не мог, но Леля яростно дергала язычок молнии — зачем, зачем она застегнула этот карман?! «Чтобы в машине не выронить», — тихо прошептал кто-то в голове. И молния наконец поддалась.
— Прости-прости-прости, я не слы-ышала! — радостно пропела Леля в теплую трубку. — Как это ты ухитрился? Там же сигнала нет. Или ты на елку залез?
— Добрый день, — холодно поприветствовала ее трубка.
Настроение моментально осело, потухло. Как лопнувший воздушный шарик.
— Здравствуйте, Лидия Робертовна, — уныло ответила Леля, моментально погружаясь в пучину недовольства собой: как же это она на экран не посмотрела! — Что-то случилось?
— Это ты мне должна сказать, — сухо потребовала свекровь. — Валя на звонки не отвечает.
— К-какая Валя? — Леля тут же прикусила язык, но было поздно. Ленька не любил свое полное имя — Валентин, и все давным-давно привыкли называть его Леней. Понятно, что она сейчас с ходу не сообразила. Дала свекрови повод для еще одного выговора.
Та, разумеется, тут же за повод ухватилась:
— Вряд ли ты могла забыть, как зовут твоего собственного мужа. Игра в легкомыслие должна иметь какие-то пределы. Двадцать лет назад это могло выглядеть мило, но в твоем возрасте следует быть более серьезной. Валя тебе потакает, но в итоге и сам заражается этой безответственностью. Вчера он должен был непременно ко мне подъехать (у отца годовщина, помнишь?), но сказал, что у него дела, что вернется поздно. А сегодня все утро недоступен. Он что, не в городе?
Свекор умер девять лет назад, но Лидия Робертовна каждый год таскала Леньку на кладбище — в начале марта, посреди сугробов! А после устраивала поминки — и страшно сердилась, если установленный порядок нарушался. Наверное, Ленька сбежал на эту свою подледную рыбалку, чтобы не слушать несколько часов подряд разглагольствований на тему «разве мы тебя такому учили» и «отец бы не одобрил». Хотя тот как раз никогда не выговаривал сыну за то, что он подался в «капиталисты», и к Леле всегда по-человечески относился. Но свекровь, разумеется, лучше знала, «что сказал бы отец».
— Простите, Лидия Робертовна. У него… — залепетала Леля, лихорадочно соображая, как бы поаккуратнее выкрутиться из ситуации. — У него переговоры. В пансионате. Там связь плохая.
— Переговоры проводят в рабочих кабинетах, — назидательно сообщила свекровь. — То, что происходит в… пансионатах, называется как-то по-другому. Тем более в ночь с субботы на воскресенье. Не хотелось бы бросаться огульными обвинениями, но у меня складывается впечатление, что твои слова не совсем соответствуют истине. Впрочем, меня это ничуть не удивляет. Я надеюсь, Валя наконец поймет, что так жить нельзя.
Леле вдруг стало обидно. Не потому, что свекровь обвинила ее во лжи, — ну да, она же действительно соврала, назвав рыбалку «переговорами». И даже не устыдилась этого: иногда ложь лучше правды хотя бы тем, что короче. Но это вот в стомиллионный раз услышанное «так жить нельзя» ее вдруг возмутило. Как — нельзя? Создать дело, где работает сколько-то там тысяч человек (Леля точно не знала сколько, но точно много), — и все зарплату получают, причем немаленькую? И не воздухом ведь Ленька торгует на какой-нибудь бирже! Реальные вещи делает! Как вот этот дом — она взглянула через ажурную ограду — был ведь мрачно-тесный монстр, прямо как у Достоевского. А теперь — бледно-зеленые изразцы, узкие полуколонны цвета топленого молока, такие же карнизы на каждом из шести этажей. На верхнем, где их квартира, карниз пошире. Очень красиво. Второй дом — близнец этого — Ленька перестроил под офисы, а в этом — люди живут. Удобно живут, комфортно. И это Ленька сделал! И почему же, скажите пожалуйста, вдруг — так жить нельзя!
— Что это еще за профессия такая — бизнесмен? — возмущалась Лидия Робертовна. — Как у буржуев! Он же мог отличным инженером стать, сейчас бы уже и кандидатскую, и, может, даже докторскую защитил, в приличном НИИ работал бы…
Остались ли еще в России «приличные НИИ», Леля не знала, как и свекровь, скорее всего, тоже. Дело было не в этом, а в принципе.
Денежки от «буржуя» она, впрочем, брала исправно.
Лелина мамуля тоже… брала, но хоть в позу оскорбленного в своей классовой чистоте пролетария не становилась.
Обычно Леля пропускала наставления свекрови мимо ушей, а сейчас вдруг подумала: «Какого черта, почему я должна это выслушивать?»
— Простите, Лидия Робертовна, — торопливо проговорила она. — Мне нужно… Я не могу больше разговаривать.
— Но…
— Извините, Лидия Робертовна, — повторила Леля.
— Передай Вале, чтобы мне перезвонил, — сухо распорядилась свекровь. Наверняка только для того, чтобы оставить за собой последнее слово.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
