Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
Но три дня назад… Три дня назад его воины перехватили лазутчика старейшин, что должен был объявить его людям волю Совета. Вагадар сам допросил его…
Совет объявил Вагадара вне закона гор!!!
Обычно это означало только одно: законы гор более не оберегали провинившегося, фактически проклятого самыми авторитетными судьями кланов, и каждый, кто захотел бы, мог его безнаказанно убить, отобрав понравившееся имущество или завладев приглянувшейся женой-наложницей. И теперь старейшины поставили его вне закона, после чего даже самые верные воины не имели права ему служить!
Конечно, лазутчик умер. Умерли и схватившие его – как ни было жаль Вагадару, он просто не мог позволить даже слуху просочиться сквозь стены цитадели. Он убил их своей рукой – воинов, что многие годы прикрывали его спину в бою… И самому себе Вагадар мог честно признаться: их смерть была продиктована не столько необходимостью, сколько его собственным страхом – в те первые минуты, когда он узнал волю Совета.
И это мучило его, изжигало все последние три дня – по сути, не меньше, чем страх за свое дело.
Нет, о своем, вероятно, скором конце Вагадар не переживал – он давно презрел смерть, как и большинство горцев после первой настоящей рубки. Но вот за свое дело, за свою мечту – за них он боялся по-настоящему.
Поэтому перед тем, как впасть в пьяно-бредовое состояние, он успел послать гонца Когорду, бросить в карательный рейд на клан Саалдара самых жестоких своих воинов, которые просто не станут никого слушать – им же разрешили убивать, – да отдал приказ об усилении бдительности в цитадели. После чего гнев, страх, стыд за кровь верных воинов на собственных руках все же сломили его. Тогда, три дня назад, он уже не верил, что сможет выиграть…
А сейчас?!
А сейчас Вагадар лишь свирепо усмехнулся. Как бы то ни было, но без боя он не сдастся. Он ведь прекрасно понимает, в чем его обвиняют и какой грех он совершил. Во-первых, допустил, что его союзник пролил кровь в Сердце гор , священном для всех племен месте, а во-вторых, объединив горцев, сражался за чужие интересы, да с немалыми потерями среди своих. То, что в Сердце гор периодически резали караваны лехов и что участники последней войны вернулись с небывалой добычей (равную долю которой разделили как между живыми, так и погибшими, надежно обеспечив их семьи), – все побоку.
Но старейшины, люди действительно мудрые и весьма опытные, хорошо знали жизнь. И пока неоспоримая мощь, подавляющая в Каменном пределе сила, была сосредоточена в руках Вагадара – они лишь глухо роптали, не пытаясь, однако, открыто противостоять. Да, они видели в Вагадаре угрозу своей власти и авторитету – и угрозу далеко не надуманную. Но до поры до времени он умело защищался теми же законами гор, постепенно набирая силу. Когда же его воины вооружились самопалами рогорцев и Вагадар собрал дружины горцев в единый кулак силой – старейшины промолчали, обескураженные столь внезапным для них поворотом событий. И то, что сейчас они пошли на открытое противостояние, вовсе не жест отчаяния, когда некуда отступать. Вагадар уже двадцать лет шел к своей цели и вполне мог подождать еще немного – пока нынешние независимые старейшины не впадут в старческий маразм и на их место не придут те, кто целиком и полностью будут зависеть от вождя. Он давал им еще и время, и некоторую власть, не желая ломать сложившиеся устои и обострять конфликт. И они до поры до времени принимали эти условия. Пока в горах не появился новый игрок…
Вагадар мог поклясться всем святым, бывшим в его жизни, что новый, умелый и сильный противник появился в горах совсем недавно, месяцев шесть назад. И что это точно не Саалдар и не подобные ему относительно независимые вожди. Нет, он уже давно догадывался что к чему – и потому послал к Когорду уже трех гонцов. Вот только… Вот только ни один из них не вернулся.
Грянувший со стороны ворот залп самопалов послышался Вагадару лишь легким, ненавязчивым шумом – его покои в пещерах располагались довольно далеко от входа. А вот удары часового в набат расслышал отчетливо. И сразу понял – шестым чувством опытного, умудренного жизнью хищника, – что этот день станет последним. Что он действительно проиграл свою партию, и последние три дня… Впрочем, хотя бы сегодня он обрел ясность сознания. С удивлением Вагадар отметил какую-то легкость на душе, на миг ощутил необычную для самого себя свободу – свободу распоряжаться своей жизнью не ради воплощения цели, а ради обычной воинской чести.
И хищно оскалился.
Когда вождь вывел полсотни воинов из пещер во внутренний двор цитадели, противник уже сумел потеснить его дружинников от ворот и занять как надвратную галерею, так и башни. Вагадар бросил взгляд на дозорную площадку, где стоял набатный барабан, но никого на ней не увидел. Направив туда трех лучших стрелков (больше на ней все равно не поместится), он бегом повел оставшихся к месту схватки.
– Огнестрелами – бей!
Ведомые вождем дружинники успели довольно неплохо снарядиться. Выстроившись пусть и в ломаную, но шеренгу, они дали залп поверху голов сражающихся, снеся роем свинца врага, занявшего надвратную галерею.
– Вперед! Самопалы к бою!
Протиснувшись сквозь плотный строй дерущихся в узком проходе, свежие дружинники разрядили во врага по паре кремневых (а у кого и колесцовых ) самопала, сократив численность врага еще как минимум вдвое. После чего Вагадар выхватил двуручник и с яростным ревом повел воинов в рукопашную схватку.
Удар дружинников вождя был страшен – у них, ведомых живым знаменем, воином, не знавшим поражения в боях, словно выросли крылья. Их клинки замелькали вдвое быстрее, сея смерть и панику среди врага.
Вагадар же, яростно орудуя мечом, пробивался к воротам. В его сознании уже забрезжила пьянящая надежда на спасение – закрыть врата, перебить противника во внутреннем дворе, очистить башни… После чего с их количеством огнестрелов можно продержаться на изрядных запасах еды и пороха сколько угодно. По крайней мере до того момента, как придет помощь.
А она обязательно придет…
Мощный удар сверху вниз – и противник с перерубленным черепом подламывается в ногах, оседая перед свирепым вождем. И тут же блок клинком сверху, парируя атаку секиры; мгновенный перевод слева направо, сбрасывающий топорище с меча, – и стремительный укол, пронзивший плоть врага чуть ниже шеи.
Нырок под размашистый, рубящий удар – и сталь двуручника разрубает мышцы под ребрами противника. Следующий враг просто не успел поставить блок – бросок Вагадара вперед и его удар были чересчур стремительны даже для горца. Только голова подлетела вверх, навсегда прощаясь с туловищем…
Торжествуя, вождь бросился к освободившимся створкам ворот – и замер, не в силах пошевелиться. С противоположной стороны на него уставился черный зев орудия. Через мгновение его ослепила вспышка, ставшая последним, что увидел в своей жизни вождь горцев, – картечь разорвала его тело на множество кусков.
Великий ковыль, курултай торхов
Шагир-багатур
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
