Тиль в ответ лишь кивнула, отворачиваясь, потому что двери дядиного кабинета действительно открылись — медленно, торжественно, даже помпезно. И на пороге, не менее торжественно и помпезно, появился нотариус, семейный адвокат и незнакомый человек, обряженный в ярко-алую мантию танатолога[1].
— Госпожа Арьере, господин Крайт, прошу проследовать за нами, — едва не лопаясь от собственной значимости, провозгласил нотариус. — Остальные заинтересованные уже ожидают в кабинете.
Гости, увлечённо истреблявшие винные запасы и воздушные кексы, которыми так славилась повариха покойного Крайта, перестали деликатничать и откровенно уставились на наследников.
В том, что вечерние газеты столицы не ограничатся скромной заметкой о похоронах, а тщательно обсосут новую сплетню, сомневаться не приходилось. И очевидцы, конечно же, не желали упустить даже самые незначительные подробности.
* * *
Дядин кабинет Тиль любила больше других комнат, которых в старом особняке было немало. Но именно в этой жило что-то особенное. Кроме дядюшки, понятно. Во вполне прямом, а вовсе не переносном значении этого выражения, духом старого Берри здесь были пропитаны даже тяжёлые портьеры на окнах. Кабинет пах сигарным табаком и ванилью — старик очень уважал сорт, благоухающий как свежевыпеченные булочки, — гвоздичной водой, старыми бумагами и чуть-чуть пылью, тоже бумажной, архивной. Потому что именно здесь, а не в библиотеке Крайт хранил особе ценные экспонаты своей коллекции — инкунабулы[2], к которым всем в доме было запрещено прикасаться под страхом немедленной и мучительной смерти.
Но кроме дядиного духа здесь обитало и ещё что-то, точнее кто-то, а жило их тут двое. Первый был вполне материален — портрет дядюшкиной супруги, почившей много-много лет назад. То ли художник оказался на редкость талантливым, то ли госпожа Крайт на самом деле, как поговаривали в деревне, не чуралась ведьмовства, но картина вышла неординарной. Женщина следила за теми, кто в кабинет входил — в какой угол ни отойди, она всё равно смотрела прямо на тебя и взгляд этот добротой не отличался.
А вот второй обитатель комнаты одной ногой явно в эфире жил. Он никак не проявлял себя, не стучал, не завывал, книжками не швырялся, а просто был, чувствовался. Тиль казалось, что он похож на эдакую помесь старичка-лесовичка с бурундуком: толстенький, мохнатый и вредный любитель полистать книги, когда все спят.
Эти трое — запах, портрет и неведомая сущность — остались в кабинете и после того, как дядя сюда перестал заходить. Отчего здесь прочно поселилась жуть, будто в склепе. И сейчас, несмотря на раздвинутые шторы, на солнце, щедро заливающее медовый паркет, казалось, в комнате темно, сыро. Не только Тильда чувствовала себя неуютно — управляющий, его жена экономка, повариха и дядин камердинер, рядком сидящие на длинном диване, жались друг к другу, как старые воробьи.
А вот Карт неудобств, кажется, не испытывал. Вежливо отодвинув для Тиль стул, он отошёл к окну, оперся бедром о подоконник и принялся шкафы разглядывать, причём с таким интересом, будто впервые их видел.
— Ну-с, приступим, — одышливо провозгласил нотариус, не без труда пропихивая пухлый зад между ручек кресла. — Для начала хочу сообщить всем собравшимся: данное завещание написано полтора года назад, то есть прежде, чем у господина Крайта начались проблемы с… эм!.. здоровьем.
— Прежде чем он начал терять рассудок и впал в детство, — брюзгливо перебил его адвокат. — Называйте вещи своими именами, вы же юрист, а не благородная дама. Прошу прощения, госпожа Арьере.
— Ничего-ничего, моё происхождение благородным сложно назвать, — заверила Тиль, поёжившись.
Ей казалось: сборище в старом кабинете отдаёт чем-то не очень приличным. Хотя, что может быть приличного в завещании? Как ни крути, а это остаётся дележом того, что от покойника осталось.
— Как положено, начнём с особых распоряжений о судьбе спирита[3] господина Крайта, — нотариус веером разложил перед собой бумаги, плотоядно ладошки потёр. — Итак, согласно последней воле завещателя, после его смерти принадлежащий господину Крайту спирит не должен и не может использоваться ни для каких целей, как и храниться после оглашения завещания.
— Я считаю этот пункт не имеющим силы, — снова встрял адвокат, — потому как не представляю машину, управляемую спиритом, пускающим слюни.
— И что вы предлагаете? — опешил нотариус.
— Отпустить в Небо, — пожал костлявыми плечами юрист.
— Но позвольте, я это и собирался сделать!
— Так надо говорить прямо, а не мяться!
— Господа, — подал голос Карт. — Мне кажется, здесь никто не возражает против такого решения. Господин танатолог, спирит Крайта при вас?
— Естественно, — мужчина в мантии с вышитой виноградной гроздью на груди, подошёл к столу, выложил маленький молочно-белесый шарик. Стеклянный, кажется, мячик чуть размывался, подрагивал, будто плавал в жарком мареве. Хотя, вполне возможно, это просто слишком яркий солнечный свет шутки шутил. — Все согласны с процедурой?
— Под протокол, под протокол, — зачастил адвокат.
— Конечно, мне проблемы не нужны — фыркнул танатолог и сжал шарик в ладони, смял. — Да прибудешь ты в Свете, да примет тебя Небо.
— Да примет тебя Небо, — сложив ладони лодочкой, вслед за остальными повторила Тиль.
Никакого облегчения она не чувствовала, горечи тоже. В принципе, эмоции вообще отсутствовали. С господином Крайтом она простилась, когда поняла: прежним ему уже никогда не стать, а в постели лежит, дотлевающая оболочка умного, хитрого, ехидного и безгранично любимого дяди Берри.
Танатолог поднял руку, продемонстрировав собравшимся ладонь с абсолютно прозрачным мячиком.
— На этом моя работа закончена, — не без пафоса провозгласил Ловец спиритов. — Всего хорошего, господа.
— А мы продолжим, — дождавшись, когда за красной мантией дверь закроется, объявил нотариус. — Идём по пунктам. «Моему камердинеру за долгие годы верной и безупречной службы я оставляю сумму в размере…».
Тиль потёрла ноющий висок и, заметив, что Карт, не стесняясь и не собираясь этого скрывать, наблюдает за ней, отдёрнула руку — нервно, даже, пожалуй, чересчур нервно.
— На этом всё! — провозгласил нотариус, прихлопнув ладонью по столу.
— Как всё? — адвокат от изумления даже привстал. — А основная масса наследования? Она кому достанется? Вот же, у вас тут список: движимое и недвижимое имущество, счета, акции, векселя. Как это всё?
— А вот так, всё! — Тиль примерещилось, что нотариус едва удержался, чтобы язык не показать. — Больше никаких распоряжений покойный не оставил.
— Ну здравствуй, Вечная Ночь! — взвился адвокат. — У господина Крайта осталось как минимум два наследника: первой очереди — Карт Крайт, вот он, извольте посмотреть, у окна торчит. И второй очереди — внучатая племянница, госпожа Арьере.
— Внучатая кто? — уточнил Карт, бровь приподняв.
