Подбежавшие крестьяне отперли двери и с копьями наперевес осторожно заглянули внутрь.
– Слышь, православные, – раздался из полумрака хриплый голос брата Арсентия. – Пошлите кого-нибудь, пусть медовухи принесут.
Он вышел на солнечный свет и без сил опустился на завалинку неподалеку. Слегка прищурив глаза, с блаженной улыбкой смотрел вокруг. Когда прибежавший из деревни парнишка принес запотевший кувшин, послушник с непередаваемым удовольствием отхлебнул горьковатого напитка. Теперь еще в баньку, а потом зарыться с головой в ароматное сено да проспать до завтрашнего утра.
– Доброго дня! – К Арсентию подошел незнакомый священник примерно его возраста, очень благообразный, высокий и худощавый, с тонким изящным лицом. – Насколько я понимаю, это тебя называют мастером по нечисти?
«Ишь, как чешет! – Послушник разглядывал гостя с любопытством. – Как пить дать, из недавних книжников[2], знакомая порода».
– Брат Арсентий, послушник из Богоявленского монастыря, – представился он и отставил кувшин.
– Отец Сафроний, настоятель церкви в селе Уголье, – ответил священник. – Это в десяти верстах отсюда. Мне срочно нужна помощь.
– Очень срочно? – нахмурился Арсентий. Неужели баньку и сеновал придется отложить?
– У нас мертвецы из могил пропадают. Сегодня ночью шестой. И я боюсь, что уже поздно.
– Ага, скорее всего, поздно. – Арсентий хлопнул себя по бедрам и поднялся на ноги. – Поехали, по дороге расскажешь.
* * *
Послушник присел на корточки возле разоренной могилы в надежде по следам понять, что же здесь случилось ночью. Но мощный ливень, подкарауливший их на середине пути, уже успел превратить землю в бурую грязь. Арсентий с обидой посмотрел на небо – почти месяц ни капли, а тут словно небесную твердь пробили.
Он обошел могилу кругом, потом спрыгнул вниз. Потрогал пальцами раскуроченную крышку гроба – как и говорил священник, выглядит так, будто кто-то очень сильный вначале пробил верхнюю доску в середине, а потом ломал на щепки.
– Когда, говоришь, началось это?
– Два месяца назад, аккурат в полнолуние. – Отец Сафроний с интересом следил за действиями послушника.
Арсентий опустился на колени, наклонился вперед, заглянул под крышку гроба. Резко отпрянул – большая темно-зеленая лягуха, спрятавшаяся внутри, громко квакнула прямо в лицо.
Сплюнув от досады, брат Арсентий снова наклонился и прищурился. И увидел намокший клочок темно-бурой шерсти, застрявший в щели. Аккуратно вынул, рассмотрел, потер в пальцах, понюхал. Задумчиво потрогал длинный шрам на лбу – неужели опять? Потом провел рукой по четырем глубоким бороздам на стенке гроба, и лицо его потемнело.
– Руку дай. – Арсентий схватился за протянутую ладонь, с небольшим усилием выбрался на поверхность по скользкой от дождя земле, отряхнул испачканные полы рясы.
– Я сперва подумал, что кто-то залез ради поживы, – продолжил батюшка. – Там Васька Жигун лежал, барышник[3]. Перед смертью с торга вернулся, отмечал, да по пьяному делу с лестницы упал. Но зачем тогда тело забирать? Я и решил никому не рассказывать пока, чтобы селян не пугать, сам могилу зарыл и службу заново провел.
– А этот кем был? – Арсентий указал на яму.
– Егорша, пастух. Три дня как схоронили. Стадо пас над рекой, с обрыва свалился и шею свернул.
– Кто-нибудь видел это?
– Только сын его, Миклоха, но он юродивый.
– Ладно, хватит мокнуть. – Арсентий зябко повел плечами. – Найдется у тебя чем согреться?
Они прошли по размокшей тропинке к небольшой церкви. Священник приглашающе распахнул дверь пристройки, служившей ему домом. Арсентий вошел, перекрестился на иконы, с удовольствием прижал озябшие ладони к теплым кирпичам печи.
– А когда второй случай был?
– На следующую ночь после первого. – Батюшка вынул из печи горшок с горячей водой, покопался в берестяных коробочках на полке. Сыпанул в кипяток с полпригоршни трав – по дому разлетелся аромат лесных ягод и полевых цветов, – накрыл крышкой и присел на лавку у стола, заваленного книгами и свитками. – А в следующее полнолуние еще трое. Все умерли накануне и не своей смертью. Ну и вот сегодня.
Священник налил отвар в большие кружки, одну протянул гостю. Арсентий хотел намекнуть, что под словом «согреться» имел в виду иное, но обижать хозяина не стал. Тем более, на вкус напиток оказался очень недурственным, а по телу растеклось приятное тепло. Даже в сон слегка потянуло, все-таки вторые сутки на ногах.
– Добро. – Арсентий потер глаза и поднялся на ноги. – Дождь стихает, не будем рассиживаться. В селе есть кто оружие держать умеет?
– Тут пограничье, в каждом доме копье наготове. – Отец Сафроний увидел, как скривил лицо послушник, и быстро добавил: – С год назад князь прислал воев, заставу срубили. Три десятка парней и старшина. Чтобы, стало быть, было, кому границу оборонять, если степняки опять нагрянут.
– Вои – это хорошо. Ночью его ловить будем.
– Кого?
– Волколюда.
– А это что ж за напасть? – Батюшка перекрестился.
– Волколюд, он же оборотень. Сегодня у него седьмая ночь, получается. Если еще одно сердце сожрет, в полную силу вступит, и тогда нам крепко не поздоровится. – Арсентий снял плащ с крючка. – Покажешь, как заставу найти?
* * *
– В последние дни еще кого-нибудь хоронили? – продолжил брат Арсентий, когда они вышли на дорогу.
– Нет, все живы, слава богу!
– Странно. Он их для этого заранее готовил, чтобы в нужный момент промашки не вышло, потом приходил и сердца жрал. А в этот раз почему-то не подготовился.
– Ох, отзовут меня отсюда после такой истории! – вздохнул Сафроний.
– Это не самое страшное, что случиться может. Да и что ты так волнуешься? Не лучшее место для жизни.
– В этом-то и дело. – Отец Сафроний обходил лужи, подобрав полы рясы. – В эти места слово Христово недавно пришло. Собственно, я второй священник, который в этом селе служит.
– Как так? – удивился Арсентий.
– Да везде одна история – в городах все крещеные, а по лесам волхвы сидят, старым богам служат. Народ к ним и ходит – кто тайно, а кто не прячась. А уж на праздниках бесовских что творится – князья и воеводы огненные колеса катают да цветок папоротника ищут.
– Это да, – согласился послушник. – Язычество сильнó еще по всей Руси.
– В этих местах оно особо сильно, – продолжил священник. – Пограничье. Здесь люди идут за тем, от кого верней защиты от Степи ждут. Лет пятнадцать назад половцы большой силой приходили, так местный батюшка просто сбежал. Зато волхв в первых рядах рубился.
