Вот уж этого Анна никак не ожидала услышать. Заяви Тод, что собирается всей семьей отправиться с рюкзаками через Аризонскую пустыню, она удивилась бы меньше.
— О переезде?
Она выпрямилась, глядя на мужа в полнейшем смятении.
В этой просторной квартире началась их супружеская жизнь, здесь выросли непоседливые тройняшки, здесь семья пережила все житейские трудности и зловещие предсказания тех немногих знакомых, которые помнили самое начало их брака.
Тод кивнул.
— Вот именно. Ведь это не такое уж безумное предложение, правда, солнышко? Многие постоянно переезжают! Рассуди.
Но Анна давно уже поняла, что мыслить здраво — совет, который проще дать, чем выполнить, особенно когда ты стала матерью. Потому что десять лет назад, когда она родила тройню, в голове образовалась полнейшая каша. Школьница, складывавшая в уме многозначные числа, превратилась в женщину, которая иногда считала на пальцах, сколько бутербродов с джемом нужно приготовить для тройняшек и их гостей.
Материнство требовало думать о двадцати вещах сразу, и ей стало труднее логически размышлять о возникающих проблемах. Теперь, если ее что-то пугало, она стреляла навскидку.
Эта квартира была ее убежищем и раем. Она жила в ней с незапамятных времен — еще задолго до того, как вышла за Тода. И они были счастливы здесь. Меньше всего на свете ей хотелось бы выдергивать уже пущенные корни.
— Но я никуда не хочу переезжать, Тод, — твердо сказала она мужу.
Уголки его рта нервно задергались.
— Понимаю. Но ты не можешь вот так просто взять и отмахнуться от моих слов, Анна!
Он прав. Тод Треверс — один из тех невероятно спокойных и рассудительных мужчин, у которых на все всегда есть готовый ответ. И если Анна расплачется, а именно это ей и хотелось сейчас сделать, и закричит, что не вынесет переезда отсюда, Тод просто уничтожит все ее аргументы своей железной логикой.
Анна глубоко вздохнула.
— Но, Тод, зачем нам переезжать? — терпеливо переспросила она. — Ведь мы же здесь счастливы. Разве не так?
Ответа не последовало, и комнату, как удушливый дым, наполнила неловкая тишина.
— Тод? — Анна посмотрела ему прямо в глаза, побледнев как полотно. — Ты хочешь сказать, что мы здесь не счастливы?
Он покачал темноволосой головой.
— Солнышко, все не так просто.
Анна замерла, услышав грустную нотку в его голосе: в ее голове родилась ужасная догадка, что на самом деле хотел сказать муж.
— Ты что, х-хочешь сказать, что у тебя есть кто-то еще? — сказала она срывающимся голосом, чувствуя обессиливающую пустоту в груди.
Тод расхохотался:
— Ох, Анна…
— Я уже двадцать восемь лет Анна! — яростно огрызнулась она, ощутив облегчение, и швырнула в мужа подушкой. Тод молниеносным движением перехватил мягкий снаряд. — Если в твоей жизни появилась другая женщина, Тод Треверс, то я, черт возьми, хочу знать об этом!
Тод положил подушку и встал. Анна ужаснулась, осознав, что с вожделением глазеет на его бедра. Возможно ли так злиться на мужчину, удивлялась она про себя, и в то же время знать, что, стоит этому самому мужчине подойти к ней, чтобы заняться любовью, она не воспротивится. Только он, разумеется, не станет этого делать. Не сейчас, не на диване, не посреди дня. Тод умел контролировать свои сексуальные аппетиты… дав жизнь тройне.
— Нет никакой другой женщины, — мягко сказал он. — Ты это прекрасно знаешь. Меня просто не интересуют другие женщины…
— Будто бы, — перебила она, лишь немного смягчившись и не желая прекращать разговор.
— Даже если бы у меня были время и силы… ух! — Вторая подушка попала в цель. — У вас прекрасный бросок, миссис Треверс! — отметил он, потирая подбородок, в который угодила вышитая диванная подушка. — Не заняться ли вам гольфом?
— Не пытайся переменить тему, Тод! — мягко предупредила она. — И если другой женщины не существует, лучше тебе прямо сказать, почему ты несчастлив здесь!
— Только не надо сочинять, — спокойно укорил он. — Я ничего подобного не говорил, правда?
Он подошел к ней вплотную. Свободный покрой итальянских брюк не вполне скрывал мощные линии его бедер, и Анна едва справлялась с нахлынувшим желанием.
— Можно я сяду? — спросил он, указывая на место рядом с ней.
— С каких пор ты стал спрашивать разрешения? — плохо владея голосом, поинтересовалась она.
— С тех пор, как ты швыряешь в меня подушками и смотришь так, словно перед тобой стоит самый гнусный разбойник за всю историю человечества, — любезно пояснил он. — Так можно мне сесть?
— Как тебе будет угодно, — пожала плечами она, понимая, что ведет себя как девчонка. Судя по мрачному выражению лица, Тод собирался сказать что-то такое, чего ей вовсе не хочется слышать.
Она отметила, что муж уселся на некотором расстоянии, и была благодарна ему за это. Потому что слишком уж сосредоточилась на его мускулистом теле, даже руки дрожали.
— Ты спросила, счастливы ли мы здесь, — начал он, продолжая хмуриться.
— И ты дал очень уклончивый ответ.
— Ну так выслушай, что я думаю на самом деле. — Он провел рукой по темным взъерошенным волосам и посмотрел ей в глаза. — Конечно, я был здесь очень счастлив.
Она обратила внимание на прошедшее время.
— А что же теперь?
— И сейчас счастлив, — спокойно поправился он. — Просто мы можем быть еще счастливее.
— Но что же это должно означать?
Тод вздохнул, жалея, что отказался от выпивки. Он слишком долго не решался начать разговор, но больше тянуть нельзя.
— Нам очень, очень повезло — я понимаю это, Анна. Мы живем в большой и очень удобной квартире…
— Которая находится в самом что ни на есть центре столицы! — не замедлила уточнить она.
— Именно так.
— При всем желании мы не могли бы перебраться ближе к центру, Тод! Разве не так?
— Конечно. Но, между прочим, у нас растут три дочери, — сухо напомнил он, — которые скоро уже не смогут жить в одной комнате, как бы велика она ни была, — добавил он, заметив, что жена открывает рот, и правильно угадав ее возражение.
— Тройняшки ни за что не согласятся разъехаться! — нашла другой довод Анна, вспомнив многочисленные стычки с дочерьми. Даже выезжая куда-нибудь, они отчаянно настаивали на том, чтобы их размещали в одной комнате. — Сколько раз они об этом говорили!
— А когда ты спрашивала их последний раз?
Что-то в его голосе подсказало Анне, что велись разговоры, в которых она не участвовала.
— Давно, — твердо ответила она. — Но, судя по твоему тону, у тебя есть более свежие сведения.
