Поначалу болезнь Марджори оставалась для всех загадкой иповергала в недоумение врачей. Втайне Симон надеялся, что причина носитпсихосоматический характер. Он не умел реагировать на людские хвори и немощи исчитал, что все, что имеет физическую природу, может быть в конце концовпреодолено. Но Марджори не только не могла справиться с болезнью, но и делаласьслабее день ото дня. Лишь через год ей наконец был поставлен диагноз, для чегопришлось ехать в Лондон, а затем его подтвердили и нью-йоркские доктора. У нееоказалось редкое заболевание, поразившее нервную и мышечную ткань. Со временемдолжно было произойти полное разрушение легких и сердца. Симон не принял такогопрогноза, а Марджори отреагировала на него стоически, старалась не жаловаться,проводила как можно больше времени – когда была в силах – со своим мужем идочкой, а в промежутках отдыхала. Болезнь не сломила ее дух, но, как и предсказываливрачи, тело не устояло. К тому моменту, как Саше исполнилось семь, Марджори ужене вставала с постели, а в девять лет девочка лишилась матери. Симона, хотя егои предупреждали врачи, смерть жены повергла в оцепенение. Как и Сашу. Родителиникак не готовили ее к этому неминуемому событию. И Саша, и Симон привыкли ктому, что Марджори живо интересуется всеми их делами и принимает участие в ихжизни, даже будучи прикованной к постели. И внезапное осознание того, что еебольше нет, поразило их как молния и сблизило еще тесней. Теперь Саша сталазанимать в жизни отца не менее важное место, чем его галерея.
Саша росла, вбирая в себя искусство во всех мыслимых формах.Она жила им, была поглощена без остатка и обожала всеми фибрами души. Так жекак и отца. К Симону она испытывала не меньшую преданность, чем он к ней. Ещебудучи ребенком, она знала о галерее, о выставленных в ней непростых,замысловатых полотнах ничуть не меньше, чем любой из работающих здесьспециалистов. Порой Симону казалось, что эта маленькая девочка разбирается вживописи куда тоньше, чем все его сотрудники, вместе взятые. Единственное, чтоего тревожило (и он этого не скрывал), – это то, что Сашей все большеовладевала страсть к современному искусству и модерну. В особенности его бесиласовременная живопись, и он не стеснялся называть ее мусором и наедине сдочерью, и при посторонних. Любви и уважения достойны были только старыемастера, никто больше.
Как когда-то отец, Саша закончила Сорбонну и получила дипломмагистра по специальности история искусств. Это была ее своеобразная лицензия.После этого она выполнила данное матери обещание, поехала в Нью-Йорк и защитиладиссертацию в Колумбийском университете. Потом два года отработала интерном вМетрополитен-музее, на чем ее образование можно было считать завершенным. Всеэти годы она часто наведывалась в Париж, иногда просто на выходные, а Симон прикаждой возможности навещал ее в Нью-Йорке. Заодно он виделся со своимиклиентами, ходил по американским музеям, посещал коллекционеров. Он не мог житьбез дочери и использовал для встречи каждый повод. Больше всего на свете онхотел, чтобы Саша вернулась домой. Все годы, что она жила в Нью-Йорке, Симонпроявлял повышенную раздражительность и нетерпимость к окружающим.
Но чего Симон совсем не ожидал, так это появления в жизнидочери Артура Бордмана. Саша познакомилась с Артуром в первые дни своейаспирантуры в Колумбийском университете. Ей тогда было двадцать два. Не внявпротестам отца, уже через полгода она выскочила замуж. Поначалу Симон пришел вужас от столь раннего замужества. Единственным утешением было обещание зятяперебраться в Париж, как только Саша закончит учебу и практику в Америке. Симонтолько что не заставил его поклясться кровью. Но он не мог не признать того,что его дочь счастлива, как никогда. С течением времени Симон убедился в том,что Артур хороший человек и самый подходящий муж для его дочери.
Артуру Бордману было тридцать два года, на десять летбольше, чем Саше. Он окончил Принстон, а бизнес-администрированию учился вГарварде. Теперь он занимал солидный пост в одном инвестиционном банке наУолл-стрит, который – очень удобно – имел отделение в Париже. Почти сразу послеженитьбы он начал прощупывать почву на предмет перевода в этот филиал на правахуправляющего. Через год у молодых родился сын, Ксавье. А еще через два года –Татьяна. Но, несмотря на рождение детей, Саша не давала себе ни малейшегопослабления в учебе. К счастью, оба ребенка появились на свет летом, когда унее были каникулы. А потом ей стала помогать няня. Еще с детства, наблюдая, какотец управляет галереей, Саша научилась не бояться дел и забот. Ей нравилась еенасыщенная жизнь, а мужа и детей она просто обожала. Симон поначалу был неготов к роли дедушки, но очень скоро он всей душой привязался к своим очаровательнымвнукам.
Каждую свободную минуту Саша проводила с детьми, пела им теже песни и играла в те же игры, что узнала от своей матери. Маленькая Татьянабыла так похожа на бабушку, что Симона это поначалу пугало, но, когда девочкастала подрастать, он стал находить неизъяснимое удовольствие в том, чтобыпросто сидеть и смотреть на копию своей незабвенной Марджори и вспоминатьбылое. Рано ушедшая Марджори будто вновь сошла на землю в облике своей внучки.
Сразу после того, как Саша окончила стажировку в Метрополитен-музее,верный своему слову Артур перевез всю семью в Париж. В тридцать шесть лет онстал управляющим французским филиалом своего банка. Начальство доверяло ему также безгранично, как и его собственная жена. В Нью-Йорке Саша работала в музее неполныйрабочий день, а остальное время проводила с детьми. Теперь ей предстояла ещеболее напряженная жизнь. В Париже она собиралась работать в галерее отца. Оначувствовала себя готовой к полноценной работе. Симон согласился, что работатьона будет до трех часов, с тем, чтобы оставалось время на детей. А еще надобудет уделять время мужу, знакомить его с парижской жизнью и сопровождать насветские мероприятия. Саша вернулась в Париж на коне, образованная,воодушевленная, бесстрашная и счастливая тем, что снова дома. Счастлив был иСимон – тем, что дочь вернулась и наконец будет работать с ним. Двадцать шестьлет ждал он этого момента, и вот он настал – к их обоюдной радости.
На вид он оставался таким же суровым отцом, каким она егопомнила с детства, но даже Артур заметил, что с возрастом характер у Симонастал мягче. Время от времени он даже балагурил с внуками, хотя в большинствеслучаев их общение сводилось к тому, что дед подолгу молча сидел и с видимымудовольствием наблюдал за детьми. Симон никогда не умел общаться с малышами,даже с дочерью в раннем возрасте он всегда испытывал затруднения. К моменту ихпереезда в Париж ему было уже семьдесят шесть. И с этого времени у Сашиначалась по-настоящему самостоятельная жизнь.
Первой заботой, которую надо было разрешить семье, быложилье. Симон потряс их тем, что решил эту проблему за них. Саша собираласьподыскать квартиру на Левом берегу. Казенная квартира в шестнадцатом округебыла для их разросшейся семьи уже маловата. И Симон предложил освободить дляних занимаемое им крыло дома, элегантный трехэтажный флигель, в котором он жили до женитьбы, и в браке, и все последние годы. Он объявил, что ему не нужностолько места и тяжело подниматься по лестнице, что показалось Саше совсемнеубедительным. Отец до сих пор мог совершать бесконечные пешие прогулки. Темне менее он настоял на том, чтобы переселиться в другое крыло, причем наверхний этаж, где раньше располагались конторские помещения и хранилище. Недавая никому опомниться, он принялся за ремонт, вставил чудесные мансардныеокна и приобрел занятное электрическое кресло-каталку, автоматическиподнимающееся и спускающееся по лестнице, чем привел в восторг внуков, тут жевознамерившихся опробовать технику в деле. Дети с восторгом катались полестнице, а дед с умилением шагал рядом на своих старческих ногах. Сашапомогала ему с ремонтом и оформлением интерьера, и ей пришла в голову однамысль, которая отцу сразу не понравилась. Она давно вынашивала этот план, но досих пор он казался ей неосуществимым. Она решила расширить галерею – включить внее раздел современного искусства. Для этой затеи идеально подходило крыло,использовавшееся раньше под второе хранилище, через двор от той части дома, гдебыли служебные помещения и новое жилье отца. Правда, это означало бы уменьшитьплощади под хранение, но она уже сговорилась с архитектором относительнопостройки наверху удобных стеллажей и стоек. При первом упоминании о продажеработ современных художников Симон взвился. Он не станет уродовать галерею ипоганить ее благородное имя, продавая хлам, который так нравится Саше. Ивообще, у всех этих так называемых художников нет и намека на талант. Чтобы егоуломать, потребовался почти целый год ожесточенных споров.
