Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
– Но это еще не все… – повторила Раиса Антоновна и скривила губы. – Что ты можешь сказать о моем любимом махровом полотенце? О полотенце желтого цвета с белыми полосками по краю?
Только сейчас Степан обратил внимание на то, что тетка прячет левую руку за спиной, и, скорее всего, в данный момент ее цепкие узловатые пальцы сжимают это треклятое полотенце!
– Я его не брал… и не видел…
– Неужели?
– Точно.
– А я вот думаю иначе!
Раиса Антоновна вытащила из-за спины полотенце, быстро расправила его и продемонстрировала поникшему племяннику четкие бордово-фиолетовые пятна, украшающие середину и края мягкой ткани.
– М-м… – жалко протянул Степан.
– Что это? Что это, я спрашиваю?!
Молчание вряд ли бы спасло. Ничего не оставалось, кроме как покаяться.
– Вино. Красное, полусладкое.
– Я так и знала! – Раиса Антоновна от негодования и ликования топнула ногой. – Опять с Нинкой развратничал!
Покраснев, Степан резко замотал головой:
– Нет, она просто зашла… мы расстались…
Это была полуправда, а о горькой правде он предпочитал не думать, оберегая сердце от инфаркта, желудок – от все той же язвы, а нервную систему – от вялотекущей депрессии.
Да, крепкая, яркая, пахнущая жасмином Нина-Нинель его бросила (а кому нужен ленивый неработающий мужчина, живущий на небольшой доход от квартиры в Мытищах?), но перед сокрушительным «Я слишком хороша для тебя, прощай!» она подарила ему последний эротический эпизод, столь великолепный, что теперь, мысленно перебирая утраченные удовольствия, Степан готов был плакать. Горько, горько плакать… «Надеюсь, ты меня не скоро забудешь», – хохотнула Нина напоследок и ушла, хлопнув дверью. Ушла, а разлитое вино, обида и пустая надежда впитались в любимое банное полотенце Раисы Антоновны, на котором Нинель возлежала столь трепетно, столь живописно…
И как тетка его нашла? Он же хорошо его спрятал: запихнул под ванну, хотел позже отнести в химчистку…
– Значит, твоя потаскунья шарила в моем шкафу, трогала мои вещи и… и… Я даже не могу представить, что она делала с моим любимым полотенцем! – В голосе Раисы Антоновны зазвучали не только гневные, но и трагические ноты. – И это после того, как я застукала ее голой на столе собственной кухни!
– Вы тогда все неправильно поняли, – заплетающимся языком выдал Степан, – у нас была важная дата, год знакомства… и Нинель, то есть Нина… хотела сделать мне сюрприз. Ну… хм… ей казалось, что так… хм… получится… торжественно.
– Торжественно? – брови Раисы Антоновны от искреннего удивления подскочили на лоб.
– Я не то слово подобрал… не то…
История с «аморалкой на кухне», а именно так тетка именовала события месячной давности, Степан с удовольствием вычеркнул бы из памяти и из жизни. Он до сих пор не мог забыть визг Раисы Антоновны и пронзительные звуки бьющейся посуды. Его встречи с Ниной не были такими уж частыми, и домой он ее приглашал лишь в исключительных случаях. А разве год знакомства – не исключительный случай? Тетка на работе – ничто не предвещало беды! Степан побежал в магазин за коробкой конфет, потому что заранее не подготовился, забыл о важной дате, а Нинель, томимая страстью, разделась и устроилась на столе: вот, мол, я какая – лучший десерт, какой только может быть!
Но тетка пришла с работы значительно раньше. Видимо, чутье сработало! И, конечно, на кухонном столе она обнаружила не салат из помидоров и огурцов, не банку шпрот и не тарелку с супом – она обнаружила совершенно голую и абсолютно бесстыжую Нинку, которая при виде родственницы любимого мужчины не потупила застенчиво взор, не залилась краской стыда, не прикрылась краем шторы, а искренне и громко захохотала, обмахиваясь от избытка чувств мятой бумажной салфеткой.
Степан влетел в квартиру пять минут спустя, но Раиса Антоновна была так занята битьем посуды и выдворением «порочной шалавы» из кухни, что племянника не заметила. А он метался из угла в угол, ойкал, охал, собирал с пола одежду подруги и невнятно и тщетно пытался успокоить разбушевавшуюся тетку.
Нина-Нинель позвонила на следующее утро и сказала, что подобного удовольствия она уже давно не испытывала и им нужно обязательно повторить такой фейерверк эмоций, но уже без Раисы Антоновны.
– Не то слово подобрал? Да ты предавался утехам на моем столе! Утехам с этой шалавой! А теперь? – Тетка взмахнула злосчастным полотенцем. – А теперь оказывается, она имела наглость прийти еще раз!
– Ну, каким утехам… – Степан сморщился. – Это же так… общение…
– Убирайся из моего дома! – вскричала Раиса Антоновна, швырнула на пол полотенце, демонстративно потопталась по нему и вылетела из комнаты.
Дальнейшее Степан воспринимал в полубессознательном состоянии: уши заложило, картинка поплыла, а сердце, казалось, остановилось.
Тетка вернулась через несколько секунд с большим коричневым чемоданом, некогда прибывшим вместе с хозяином из Мытищ, и быстро и ладно стала паковать вещи, изредка бросая недовольные фразы и гневно потрясая то кулаком, то указательным пальцем. Все ее движения были настолько четкими и точными, трусы, носки и майки она так идеально складывала ровными стопками, оставляя достаточно места для брюк и рубашек, что в голове Степана задребезжала мысль: сколько же раз в мечтах она уже прогоняла его из квартиры?
– Убирайся! – в который раз выкрикнула Раиса Антоновна и напоследок больно ужалила: – К шалаве своей убирайся! Раз она тебя любит, то и приютить не откажется!
Вытолкав племянника на лестницу, она многозначительно громыхнула чемоданом и хлопнула дверью.
– Я-я… – попытался вставить хоть что-то Степан, но тут же замолчал и крепче прижал к груди любимую медицинскую энциклопедию. Оправдания уже никого не интересовали, привычная жизнь рухнула, и реальность происходящего холодом пробрала до самых костей.
– Одни мы с тобой остались, – шмыгнул он носом, теребя замусоленный угол книги. – И куда идти?
Степан немного потоптался около мусоропровода, надеясь, что тетка остынет и позовет обратно, затем застегнул молнию ветровки, вяло пнул ногой чемодан, тяжело вздохнул и нажал кнопку лифта. Где найти временное жилье, куда податься?
– Поеду к Павлу, – решил он и, бросив последний взгляд на дверь теткиной квартиры, с чувством произнес: – Грымза проклятая! Самая настоящая грымза!
До Ярославской улицы он добрался за полчаса – расстроенный, подавленный и раздраженный. Он уже отвык от таких марш-бросков, от толчеи в общественном транспорте и поэтому безмерно жалел себя и настойчиво винил во всем Нинку. Ей лишь бы поиграть, а ему? Ей лишь бы ногами подрыгать, а ему? Семью захотела! А где взять здоровья на эту семью?! Какая работа, когда в трамвае его укачивает, а в метро начинаются приступ кашля и расстройство желудка одновременно?! Степан поджимал губы, шмыгал носом и тащил тяжелый чемодан от автобусной остановки к бело-желтой башне (с передышками через каждые десять метров). Одна дура, вторая дура, а ему-то как жить?..
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
