Родители увезли ее в Довилль, и он поехал за ней туда, потомв Рим, в Помпею, на Капри, в Лондон… Потом снова в Париж. Куда бы она нипоехала, везде у него находились друзья, поэтому его появление каждый развыглядело естественным. Чарльзу нравилось ходить с ней на долгие прогулки,провожать ее на балы, он даже соглашался скучать целыми вечерами в обществе ееродителей. Она стала для него источником упоительного блаженства, и он знал,что она нужна ему всегда и везде. Уже в августе… в Риме… та же неудержимаястрасть поселилась и в ее глазах.
Чарльз не внушал доверия ее родителям, но они прекраснознали, из какой он семьи, видели его прекрасные манеры, отмечали, что он умен,и никогда не забывали, что он являлся единственным наследником своего отца,обладателя громадного состояния? Деньги не значили для Мариэллы ничего,родители ее были вполне обеспечены, и о финансовых проблемах она никогда недумала. Она думала только о Чарльзе, о его сильных руках, плечах, о том, какиеу него сумасшедшие, притягательные глаза, когда они целуются, какое у неготоченое лицо, как на древнегреческих монетах, какие у него ласковые руки икаким нежным он умеет быть.
Чарльз не собирался возвращаться в Штаты. Взаимопонимания сотцом у него не было с тех пор, как в пятнадцать лет он бежал на войну, иНью-Йорк мог ему разве что присниться в кошмарном сне. Он считал, что Нью-Йорктесен для него, там нудно, там нет свободы. От Чарльза много ждали, но емусамому хотелось совсем иного. Определенное положение в обществе, обязанностьпостоянно представлять семью, а не себя самого, необходимость разбираться вкапиталовложениях, вопросах управления предприятиями, биржевых играх, вникать вто, что покупает и продает отцовская фирма, и помнить, что в один прекрасныйдень ему суждено унаследовать эту фирму. Все это Чарльз объяснял Мариэлле,ласково гладя ее шелковистые волосы, спадающие на плечи. Мариэлла была высокаядевушка, но рядом с ним становилась Дюймовочкой, чувствовала себя маленькой,хрупкой и в то же время удивительно защищенной.
К моменту их знакомства Чарльз прожил в Париже пять лет иокончательно понял, что влюблен в этот город. Здесь его жизнь, его друзья,литература, его душа, вдохновение. Но Мариэлле в сентябре предстояло плытьдомой на пароходе «Париж». Она вернется к размеренной жизни в элегантном домена 66-й улице, к мужчинам, с которыми она встречалась до поездки в Европу, кподругам и прежним знакомым. А дом Делони, респектабельный и одновременноскучный, расположен всего в десяти кварталах севернее. Он не мог идти ни вкакое сравнение с чердаком дома на рю дю Бак, который Чарльз снимал удомовладельца-аристократа. Этот человек в последние годы обеднел настолько, чтобыл вынужден открыть «частный отель» в собственном доме. Однажды Мариэллапришла к Чарльзу на рю дю Бак, и они провели там несколько часов, позабыв обовсем на свете. И в ту минуту, когда она уже готова была отдаться ему, Чарльзопомнился, вскочил на ноги и быстро вышел из комнаты. Мариэлла села на крайкровати и поправила на себе платье, стараясь обрести хладнокровие. ВскореЧарльз вернулся и присел на кровать рядом с ней.
— Прости меня… — Его темные волосы, горящие зеленыеглаза придавали его внешности какую-то театральность, но в голосе прозвучалотакое неподдельное волнение, что Мариэлла была тронута. Она до сих пор невстречала таких мужчин, как он, и ее ни к кому не влекло так, как к нему. Онатеряла голову от страсти и справиться с собой уже не могла.
— Мариэлла… — сказал он очень мягко. Ее каштановые срыжеватым отливом волосы закрывали пол-лица. — Я больше не могу… Тысводишь меня сума.
Но ведь и он сводил ее с ума, и она была счастлива. Ни он,ни она еще не испытывали в жизни ничего подобного.
Он наклонился к ней и поцеловал, а она ласково улыбнуласьему. Ее близость пьянила его. Он знал наверняка только одно: он не хочет еетерять. Ни сейчас, ни вообще когда-либо. И не хочет ехать за ней в Нью-Йорк, нехочет делать ей предложение, серьезно беседовать с ее папой. Он не хочет ждатьни минуты. Пусть все решится сейчас. Пусть она навсегда останется с ним. ВПариже. В этой самой комнате, в этом вот доме.
— Мариэлла! — Он посмотрел на нее твердымвзглядом, и ее глаза потемнели.
— Что? — тихо спросила она. Она была еще такмолода, но она была влюблена в него, и он уже убедился, что у этой хрупкойдевушки сильный характер.
— Выйдешь за меня замуж?
От изумления она открыла рот, потом засмеялась.
— Ты это серьезно?
— Конечно. Ты же… Ты согласна? — Сердце колотилосьв груди от волнения. Вдруг она скажет «нет»? Ему казалось, что вся егодальнейшая жизнь зависит от ее следующего слова. Что, если она не пойдет занего замуж? Что, если теперь она все-таки захочет уехать домой с родителями?Что, если их отношения — для нее только игра? Но в ее глазах он прочитал, чтоему нечего бояться.
— Когда? — Мариэлла несмело улыбнулась.
— Сейчас. — Именно сейчас, немедленно, и тогда всебудет хорошо.
— Ты смеешься надо мной.
— Нет.
Он поднялся и начал мерить шагами комнату, как молодой лев.Теперь он весь отдался мечтам о будущем.
— Мариэлла, я говорю очень серьезно. — ВдругЧарльз замер на месте и посмотрел на нее, весь напряженный, словнонаэлектризованный. — Ты так и не ответила на мой вопрос.
Мариэлла встала и шагнула к нему, а он сжал ее в объятиях идолго не размыкал рук. Мариэлла рассмеялась.
— Ты сошел с ума.
— Да, я сошел с ума. И ты тоже. Так как же? — Онсжал ее еще крепче, она попыталась освободиться из его объятий, но вдруг нежноприльнула к нему всем телом. Тогда он стал жадно целовать ее, словно надеясьизвлечь ответ из ее губ.
— Да… Да… Да… Выйду… — Она уже задыхалась. Оба стояли иулыбались друг другу. — Когда ты хочешь поговорить с моим отцом? —Она снова опустилась на кровать. Лицо Чарльза помрачнело.
— Да он никогда не согласится. Даже если и согласится,то потребует, чтобы мы вернулись в Штаты и начали там степенную жизнь под еголичным наблюдением. — Теперь Чарльз опять был похож на льва, который ни зачто не позволит запереть себя в клетку. — Могу тебе сразу сказать, что яна это не согласен.
— Не согласен говорить с моим отцом или не согласенвозвращаться в Нью-Йорк? — Она сидела на кровати, вытянув перед собойдлинные ноги. Теперь она казалась встревоженной, а он старался этого незамечать.
— Ехать в Нью-Йорк, конечно… И вообще, да к черту ихвсех… — Он опять пристально посмотрел на нее. Волосы, его растрепались, глазатак и впивались в девушку. — А давай куда-нибудь уедем?
— Куда уедем? От родителей? — Мариэлла былапоражена. Чарльз молча кивнул. Она уже хорошо знала его и понимала, что онговорит серьезно. — Господи, да они же убьют меня.
— Я им не позволю, — возразил Чарльз и сел с нейрядом, — Тебе отплывать через две недели. Если мы решим, что теперь будемвместе, надо уезжать скорее.
