Мамаша Кемпбелл встречает детей у входа в столовую, рассеянно отвечает на вопросы воспитателей. А в голове бьется совсем другая мысль.
Утром из Выборга приехал доктор Эверсол и привез письмо от мужа. Чарльз настаивает на ее приезде домой к Рождеству. Дети уже около года без матери, напоминает он.
Муж прав, думает Ханна. Что же это получается? Русские дети тоскуют от разлуки с родителями. И она, как может, приближает эту встречу. А ее собственные малыши? Имеет ли она право лишать их заботы и ласки? А Чарльз… Как нелегко ему управляться и с домом, и с работой.
Райли Аллен пока не знает о письме. Но после ужина она собирается с ним поговорить. Чтобы успеть домой к Рождеству, ей надо оставить колонию через два-три дня. Трудное решение… И ее сердце разрывается…
Многие дети легли спать, не дождавшись ужина.
— Как я сегодня буду сладко спать, — говорит, потянувшись всем телом, Ирина Венерт.
— Так устала? — спрашивает Ханна.
— Когда не качает, я сплю крепко-крепко. И мне снятся сны.
— Тогда приятных сновидений!
Когда воцарилась тишина, миссис Кемпбелл постучала в дверь начальника колонии.
— Может, я не вовремя? Я не помешала?
— Нисколько. Я заполняю дневник.
— Дорогой Райли, вам придется сегодня вписать туда несколько лишних строчек.
— О чем вы, Ханна?
— Помните нашу первую встречу во Владивостоке на берегу бухты Золотой Рог?
— Очень хорошо помню. Китайские лодки… Иероглифы на парусах…
— Иногда ветер меняет направление. И парус бессилен сопротивляться.
— Вы говорите загадками.
— Не загадками, а метафорами.
— Но это еще более непонятно.
— Вчера я не думала, что постучусь к вам.
— Вы пришли ко мне с просьбой. Не так ли? Я вас слушаю, Ханна.
Миссис Кемпбелл запнулась, не зная, как начать.
— Тогда, во Владивостоке, было легче. Я просила работу. А сейчас прошу меня уволить, — наконец сказала она.
— Уволить? Но почему? — Райли поднялся из-за стола.
— Материнское сердце чувствует на расстоянии. Тоньше любого прибора. Сегодня утром я получила письмо от Чарльза. Не думаю, что он пишет всю правду. Но что-то подсказывает — я там нужна. И чем скорее, тем лучше.
Райли Аллен подошел к Ханне и взял ее руки в свои.
— Барл Бремхолл и Ханна Кемпбелл — две мои руки. Правая и левая, сильная и нежная. Но тоже сильная. Я не сомневался, что мы пройдем весь путь вместе…
— Простите, Райли.
— Вы не так поняли, Ханна.
Аллен снова сел в кресло.
— Выпьем шампанского, — сказал он. — Эту бутылку мне подарил капитан перед тем, как я сошел с парохода. Есть повод поднять тост.
— Закончился наш рейс?
— Да, закончился. Но не закончилось наше путешествие.
— Скажите только, Райли… И я останусь. Чарльз потерпит.
— Ваш Чарльз самый терпеливый муж на свете. Может, он и подождет. Но дети… Они вас, наверно, забыли.
Миссис Кемпбелл прикрыла глаза. «Интересный получается разговор, — подумала она. — Я пришла извиняться и уговаривать. А, похоже, уговаривают меня».
— Я не знаю, как поступить. Совсем запуталась.
Ханна пожала плечами.
— Мы все распутаем. Эти дети уже в шаге от дома. А вам — добираться и добираться. Через весь океан, а потом и материк. Сделайте своим детям на Рождество подарок.
— Хотела вам еще что-то сказать, Райли. Я разговаривала с Александрой. Первое, что она сделала, приехав в Халилу, повесила в комнате портрет Марии. Тот самый, который написал пленный австриец. С тех пор, как не стало сестры, она очень изменилась.
— И стала еще больше похожа на Марию, — вырвалось у Аллена.
— Да, это так, — сказала Ханна и внимательно посмотрела на Райли. — Я думаю о ее судьбе. И посоветовала ей не возвращаться в Россию.
— И что тогда?
— Я готова удочерить ее и увезти с собой.
— Это было бы замечательно…
— Но Александра отказалась. Она держится своей воспитательницы Чичиговой.
— Мы не можем быть слишком настойчивыми, — задумчиво сказал Райли. — Оставим дверь открытой. Может быть, Александра передумает…
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
БЕСКОНЕЧНЫЕ ГОРИЗОНТЫ
Финляндия. Холила.
Американский Красный Крест.
Начальнику Петроградской детской колонии
Р. X. Аллену.
Уважаемый Райли!
Я Вам обещала написать, каким был мой путь домой. И вот выполняю свое обещание.
Вы, наверно, помните, что мое обратное путешествие из Халилы в Америку началось 25 октября. Я стояла, окруженная сотнями взрослых и детей. С неба падали хлопья снега, а в горле застрял комок. Я настолько стала частью этой семьи, что казалось, позади остается часть меня самой.
Начало моего путешествия было восхитительным. Наше судно шло в Стокгольм. Стояла замечательная погода. И многие острова, мимо которых мы плыли, несмотря на конец октября, не потеряли зелени и выглядели свежо и ярко. А остров при входе в гавань Стокгольма был особенно красив. Я проехалась и прошлась по столице Швеции. А потом отправилась обедать. Обед был с шампанским, и, подняв бокал, я вспомнила наш с Вами последний разговор, который помог мне принять решение.
На следующее утро я уехала в Норвегию. Возможно, Вы помните, что мои папа и мама родились в этой стране, поблизости от Тронхейма. Поэтому я взяла билет до этого места, надеясь оттуда добраться до Тронга, где должны еще остаться некоторые из моих родственников. На моем лучшем норвежском я сказала проводнику в поезде, куда направляюсь.
«Зачем ехать в Тронхейм? Выйдите в Хелле, а там ходит автобус, который довезет вас до катера. Вы попадете в Намсус, а оттуда всего двадцать миль до Тронга», — посоветовал он. Хороший совет! Наверно, меня заинтриговало название станции. Ведь «Hell» (именно это слово я прочитала на вывеске) обозначает слово «ад». Выходит, я сама себе купила билет в такое место. В результате я потратила почти все время на поиски носильщиков. Потом пропали мои багажные талоны. После этого, уже находясь на катере, плывшем по извилистомуфьорду, я пыталась втолковать девушке, которая была одета в национальный костюм и таращила на меня глаза, что голодна и хотела бы что-нибудь купить. Например, яиц или ветчины. Но девушка ничего не понимала. Мой жаргон не дошел до нее.
Неожиданно высокий молодой человек встал со своего места и сказал мне:
