Кот тяжело вздохнул.
Но, впрочем, если он просто уйдет, довольствуясь лишь рисунком в нашей затяжной борьбе…
Я придвинул стул к столу. Выбрал большой лист для гуаши. Гуашь, кстати, тоже у сына в коллекции нашлась. Двенадцать цветов, но много и не надо. Тем более, среди них есть белый.
Я снова посмотрел на кота. Кот внимательно смотрел на меня, сидя уже передо мной. Нас отделял только белый лист формата А3. Он впервые сидел так близко от меня. Как ж его рисовать? И этот серьезный, немного печальный взгляд…
Мне живо представился день нашей первой встречи. И я решил нарисовать именно ее.
Руку приятно охладил карандаш. Приятно потеплел в моих пальцах, нагревшись от моего тела. Пальцы отвыкли ощущать жесткость ребер корпуса, я немного покрутил карандаш между пальцев, но от протянутого сыном нововведения — карандаша, покрытого розовой краской, необычной формы, стружки которого лежали вокруг сына лепестками сакуры, розовыми сверху и коричнево-деревянными снизу — отказался.
Итак, я нарисовал зеленого кота.
То раннее утро. Многолюдная, шумная улица, люди, спешащие кто в школу, кто в офис. Много-много машин. Зеленый кот сидел у края тротуара, возле проносящихся колес, но не боялся. Просто сидел и смотрел на меня. За ним тротуар с людьми утекал в сторону, сливался с дорогой, полной машин. За ними высились высокие дома, из-за которых лишь едва проглядывало солнце. Все почти люди уходили туда, чтобы слиться с линией машин, и только один мальчик из средней школы бежал в обратную сторону, мне навстречу. Слишком маленький в этой пестрой толпе. А кот, огромный, сидящий возле меня, печально-серьезно смотрел мне в глаза почти человеческими глазами. Его морда, его глаза и непередаваемый, полный бушующих эмоций взгляд, я разместил прямо посередине листа, для большего впечатления. Полный умирающих эмоций взгляд. Словно кот боялся исчезнуть, утонув среди уходящих людей и машин. Или… словно… этот кот боялся, что я и сам исчезну? Что я пройду за толпой, туда, где люди сливаются с машинами, и больше уже не вернусь оттуда? Словно зеленый кот сидел у меня на пути, пытаясь мне помешать.
Зеленый кот… шерсть цвета нежной весенней зелени. Мидори… тот самый оттенок, да! Цвет пробуждения листвы и травы, цвет пробуждения природы после зимнего холода и пустоты. Никто этого кота не видел, но кот сидел, огромный, пытаясь заслонить собою весь мир от меня. Или пытаясь заслонить меня от потока машин, уползающего вдаль? Этот взгляд его на меня, непередаваемо серьезный и печальный… кажется, это самые жуткие и самые сложные глаза, которые я когда-либо рисовал!
Устало выдохнув, я отбросил карандаш, которым прорисовывал несколько линий — округлые трещины-впадины вокруг его глаз только привлекут больше внимания на ровной и равномерной поверхности полотна — и облокотился о спинку.
Эмоций не было. Эмоции все выгорели. Ушли все туда. Приятное чувство пустоты и усталости. Давно я не испытывал ничего подобного! В той работе, которую я столько делал, не цеплялась за процесс и результат так глубоко моя душа.
Моя душа… если она существует.
Я запрокинул голову на спинку.
А, впрочем, не важно, есть ли она вообще. Сейчас я чувствую себя необычно пустым, словно душу или часть ее с дыханием своим куда-то выпустил, выдохнул. Приятная пустота…
— О, как интересно! — раздалось сбоку.
— Крутяк! — донеслось из-за моей спины.
Оказывается, жена и старший уже вернулись и незаметно подкрались ко мне. Или это я так задумался, погрузившись в приятную пустоту?..
А Мамору ничего не сказал. Меньшой только посмотрел на кота, сидевшего между нами. Зеленый кот посмотрел на меня и счастливо улыбнулся. Почему-то от его улыбки внутри меня разлилась приятная теплота.
И еще я внезапно понял кое-что.
Выходит, я себе врал. Я спрятал свою страсть к рисованию даже от самого себя. Предал свои чувства. Предал самого себя.
Я посмотрел на рисунок передо мной, словно впервые его увидел. Пожалуй, это самое сложное из того, что я когда-либо рисовал. И у меня получилось прилично даже спустя столько лет. Это верное тело запомнило все ощущения. Эта хрупкая мятежная душа как и прежде сорвалась в полет… блаженное забвение… и это удивление, когда выпав из него, видишь свое новое творение перед собой. Как… это сделал я?.. Когда? Меня просто заглотило волной и снесло. Я совсем себя не осознавал в тот миг, только рука непроизвольно куда-то тянулась, мозг выдавал навыки, которые прежде усвоил, как будто забытые в стороне текучки дней, детали рождались внутри меня, выткали наружу или приходи откуда-то извне… как тут понять? Но этот полет… это чувство… проблеск сознания… полет вдохновения… это что-то точно было, раз что-то оставило после себя!
— Может, тебе в каком-нибудь конкурсе поучаствовать? — предложила супруга.
— Зачем? — я усмехнулся. — У меня никакого особого таланта нет.
— Но это… — женщина смутилась.
— Я видел картины и получше, — я с шумом отодвинул стул и встал из-за стола. — Намного лучше. И я никогда не мог их повторить. Да, впрочем, и не нужно.
Потянул, разминая руки. Потянулся, растягивая спину. Ощутил уколы в затекших ногах. Не сразу и сдвинулся. Сделал вид, будто просто задумался, куда-то в сторону ванной смотрю. Давно уже отвык от этого творческого похмелья. Но оно и его плоды намного приятнее выпивки, поскольку что-то новое обнаруживаешь рядом с собой. Что-то красивое. А там тоже не понимаешь, что происходит. Разрушения вокруг. Вот как я тогда с Кобаяси поссорился. Он вроде сделал вид, что простил, но слишком холодно с тех пор на меня смотрит, только по делу и говорит.
Кстати о делах. Завтра рано на работу. Помоюсь и уйду спать.
Они, кажется, разочарованно смотрели на меня, когда посмотрел на них. Но что поделать? Нам надо на что-то жить. Даже если я хоть сколько-то сносный художник. Я все равно никому не известный и никому не интересный. Просто близкие потрясены, увидев меня другим. Просто я попался им неожиданно. Еще и поглощенный зеленым котом.
В последний раз посмотрел туда, где недавно был зеленый кот. Кота уже не было. Ушел? И отлично. Теперь снова начнется моя обычная жизнь.
И жизнь вернулась на круги своя. Обычная. С моим успехом, с хорошим заработком. Все были здоровые. Даже мать простуженная — она звонила жене — вскоре поправилась. Никто ни в какие аварии не попадал. Землетрясение вышло слабым ближайшее. В общем, все хорошо шло.
Разве что душа теперь была спокойная, словно сытая. Сложно душа наелась красками в тот день и успокоилась.
Да и кот зеленый больше не попадался мне на глаза. Я картину эту убрал на шкаф в моей с Нодзоми спальне и забыл. Слишком много нервов стоила мне эта история. Да и я не хотел ее продолжать.
Хотя… может кот продолжал являться к Мамору? Мамору теперь редко занимал стол в гостиной, что-то творил у себя в комнате закрывшись, в свободное от учебы время. Но мне на глаза они вместе с зеленым котом не попадались. Спасибо и на том.
